— Ну разве что на несколько дней, максимум на неделю, — с большой неохотой пробормотал он.
— Отдашь, когда сможешь, — отмахнулся Грифф.
— Нет. — Граф упрямо покачал головой. — Или мы заключим официальную сделку, или я ничего не возьму. — Он подошел к столу, набросал несколько строчек и размашисто подписался. — Долговое обязательство на половину «Волчьего логова» будет достаточным обеспечением для необходимой мне суммы.
— Черт подери, Коннор, твоего слова более чем достаточно. Мне не нужен этот клочок бумаги! — запротестовал Грифф. — Я только потеряю его, в очередной раз напившись.
— В любом состоянии — слегка навеселе или пьяный вдрызг — ты сможешь рассчитывать на это, — сказал Коннор и засунул бумагу в карман жилета друга.
Тот провел рукой по оттопыренному карману и вздохнул.
— Не уверен, что положить твои надежды на будущее в мой карман — хорошая идея.
— Учитывая регулярность, с которой ты в последнее время влипаешь в истории, меня она тоже не вдохновляет. Просто другой идеи у меня нет.
Не совершила ли она глупую ошибку?
Алекса не могла не задавать себе этот вопрос снова и снова, оглядывая переполненный бальный зал. Безошибочная в своих суждениях, когда речь шла о делах поместья, она чувствовала себя куда менее уверенно, принимая решения, касающиеся ее собственной жизни. Неужели она действительно вообразила, что высокий повеса с непокорными, тронутыми сединой прядями и несдержанным языком может появиться в высшем лондонском обществе, среди избранных?
Поправив выбившийся из прически локон, Алекса опустила глаза на носки своих туфелек. Музыканты заиграли первые такты веселого деревенского гавота, и ее губы страдальчески скривились. Сегодня она получила приглашения на танец только от лорда Бертрама и мистера Халлауэя, сыновей закадычной подруги тети Аделаиды. Все остальное время она просидела у стены между пальмами в кадках и почтенными матронами.
Ирония ее положения была очевидна. В Лондоне она чувствовала себя неловкой и никому не нужной, где бы ни находилась. Когда листья пальм начали плавно покачиваться в такт музыке, Алекса подумала, что вряд ли сумела бы двигаться так же согласованно.
— Мистер Гивенс предлагает принести нам освежающие напитки, дорогая. — Осторожное прикосновение теткиного веера отвлекло Алексу от грустных мыслей. — Хочешь стакан пунша?
Алекса вымученно улыбнулась.
— Да, спасибо.
На самом деле ей вовсе не хотелось тепловатого пунша, но ради тети он старалась быть вежливой.
— Не лучше ли тебе присоединиться к леди Фионе и ее друзьям, вместо того чтобы сидеть и слушать скучные разговоры старых клуш?
Леди Мертон махнула веером в сторону группы юных девиц, оживленно перешептывающихся у входа в комнату для игры в карты. В ее голосе слышалась искренняя забота.
В целом Алекса предпочитала общество тети и ее подруг. По крайней мере, они глупо не хихикали, обсуждая последние сплетни. Тем не менее, она кивнула, напомнив себе, что ее семья потратила столько времени и денег на то, чтобы удовлетворить ее прихоть, что она обязана хотя бы попытаться приспособиться к обстановке.
— Возможно, я ненадолго к ним присоединюсь, если вы не почувствуете себя брошенными.
— Нет, нет, ни в коем случае! Эвелин и я заняты очень интересной беседой, так что иди и повеселись. — Тетя настолько явно просветлела лицом, что Алекса почувствовала себя еще более виноватой. — Уверена, мистер Гивенс проводит тебя, когда вернется с нашими напитками.
Милая, дорогая тетя Аделаида! Она не упустила ни одного шанса привлечь к племяннице внимание приличных молодых людей. У Алексы не было желания постоянно повторять, что у синего чулка вроде нее вряд ли появятся толпы восхищенных поклонников, так что нечего и стараться.
Но возможно, имей она пухлые розовые щечки и губки бантиком, и ее ангельский ротик открывался бы лишь для того, чтобы произносить комплименты мужчинам, появившимся в поле зрения…
Алекса стиснула пальцами ремешок ридикюля и вздохнула. Она не должна превращаться в слишком уж циничную особу. Не то чтобы ей не хватало поклонников. Она не чувствовала и намека на симпатию ни к одному из молодых людей, с которыми ее знакомили. Все они, конечно, обладали безупречными манерами и одевались у лучших лондонских портных, но создавалось впечатление, что все они вырезаны из картона — было очень трудно отличить одного от другого.
Подняв глаза, Алекса убедилась, что ничего вокруг не изменилось.
— Леди Алекса… — Она увидела перед собой наполненный бокал и улыбающуюся физиономию мистера Гивенса. — Позвольте, я провожу вас к вашим друзьям.
Леди Фиона Эвершэм и ее подруги, четыре долговязые мисс, только что со школьной скамьи, приветствовали Алексу с должной вежливостью, но их истинный интерес вызвал мистер Гивенс, с которым они сразу начали флиртовать. Все сразу. Молодой человек некоторое время постоял рядом, явно наслаждаясь вниманием, но зазвучавшая музыка напомнила ему о взятых на себя обязательствах, и он поспешно откланялся.
— У него такие широкие плечи, — вздохнула мисс Кэтрин Уилбертон, провожая взглядом Гивенса, — и красивые голубые глаза.
— Да, но мама говорит, что он из совершенно обычной семьи. — Судя по тону, было очевидно, что леди Фиона пользуется в этой группе непререкаемым авторитетом. — Его отец обычный барон, а он к тому же второй сын. Так что смотри в другую сторону, Китти. Мы все можем рассчитывать на лучшую партию.
Несмотря на то что с ее языка готово было сорваться язвительное замечание, Алекса промолчала. Ей было любопытно послушать, какие еще житейские мудрости считаются очевидными для молодых девиц из общества. Однако прошло совсем немного времени, и она горько пожалела о том, что покинула свое удобное кресло рядом с тетушкой, потому что юные мисс принялись обмениваться слухами — один чудовищнее другого.
Наслушавшись глупостей, Алекса уже хотела извиниться и уйти, когда леди Фиона театрально взмахнула веером и заявила:
— Кстати, о неподходящих джентльменах: вы только посмотрите туда!
Алекса посмотрела на окруженный колоннами вход в бальный зал.
— У графа Киллингуорта самый злобный нрав во всем городе, — сообщила Фиона совершенно уверенным тоном. — Говорят, он сломал человеку руку только потому, что ему не понравился его взгляд.
— А я слышала, как папа говорил, что он застрелил мужа своей любовницы. — Леди Люсинда Ласситер не могла промолчать. — Но поскольку мужчина был итальянцем, Принни разрешил графу остаться в стране.
