— В мой дом на Ганновер-сквер, — ответил он, возвращая ее к реальности.
— С какой целью? — не унималась Ларк.
— Там видно будет, — сказал граф, стукнув тростью в крышу кареты.
Ганновер-сквер оказалась куда блистательнее, чем помнила Ларк. Но она видела площадь лишь однажды, ребенком, когда отец взял ее в гости к знакомому, который жил в роскошном доме времен Георга I. Она смутно помнила, как Джордж-стрит расширяется, открывая панораму архитектурных шедевров, окружавших маленький, обнесенный решеткой парк. Тогда он казался больше, но ей в ту пору было только шесть, а ребенку все кажется большим.
У нее дыхание перехватило при виде обиталища графа. Трехэтажный дом был украшен каменным рустом, верхний этаж исчезал в волокнистом тумане, поднимавшемся от реки. В полутьме мерцали сводчатые окна, сквозь внутренний двор виднелся сад, полный поздних цветов. Возможно, именно этот дом она посещала с отцом, ведь все здания на площади были построены в одном стиле.
Граф быстро увлек ее внутрь. Из опасения, что соседи увидят, какое замызганное существо он привел в дом, решила Ларк. Встретившая их у двери экономка, миссис Арчуэй, увидев гостью, чуть приподняла бровь.
— Пусть Бидди позаботится о ней, — скомандовал граф, проходя к лестнице. — Поместите ее в Зеленую комнату и подумайте, что можно сделать, чтобы к обеду привести ее в презентабельный вид. Тащите ее в ванну и оденьте в новое платье. Я хочу поговорить с ней в кабинете, прежде чем прибудут леди Энн Катбертсон и ее тетушка. И найдите Фрита. Я дал ему свободное время, но хочу выкупаться и привести себя в порядок до обеда. Я весь провонял тюрьмой Маршалси.
— Да, милорд, — ответила женщина и повернулась к Ларк: — Следуйте за мной.
Экономка повела ее вверх по лестнице, по которой поднимался граф. На втором этаже он свернул налево, миссис Арчуэй — направо. Ларк плелась за ней. Вскоре экономка открыла дверь, это и были зеленые покои. И понятно почему. Стены обиты шелком густого зеленого цвета с атласными полосами. Множество оттенков этого прохладного успокаивающего цвета изобиловали в декоре, перемежаясь кремовым, сливовым и желтым. Не дав Ларк осмотреться, экономка провела ее в гардеробную, где перед зажженным очагом, разгонявшим сырость, стояла французская ванна.
Ларк чувствовала, что не слишком понравилась миссис Арчуэй. Как и Бидди, светловолосой миловидной девушке, принужденной стать горничной нежданной гостьи. То, что девушка была мало этому рада, было ясно по ее кратким ответам, сердитым жестам и решительным движениям грубой щетки, которой она орудовала, заслужив не один безмолвный упрек от миссис Арчуэй. Горничная, несмотря на укоризны экономки, буквально выскребла Ларк и смыла с ее волос угольную пыль душистым кокосовым мылом и водой, в которую добавила розовое масло.
Ларк сдерживала рвущиеся с языка вопросы. К этой парочке, похоже, не подъедешь, и хотя Ларк беспокоила новая ситуация, больше ее тревожило, что граф хочет сделать с ней. Любопытство одолевало ее, но она решила пождать предстоящего разговора перед прибытием неведомых леди Энн Катбертсон и ее тети.
Хоть это и заняло полдня, но Ларк привели в порядок, лишь припухшие губы придавали ей обиженный вид, Но с этим ничего не поделаешь. Ранка на нижней губе от зубов Уэстерфилда уже не кровоточила, но еще не затянулась, Ларк взглянула в высокое зеркало. Выглядела она вполне пристойно, даже прекрасное синее шелковое платье с высокой талией не могло отвлечь внимания от ее лица. Она задавалась вопросом, кому принадлежало платье. Возможно, сестре графа или его жене, хотя Ларк не видела свидетельств ее присутствия… А может, платье принадлежит его любовнице? Почему эта мысль не укладывается в голове? В свете это считалось банальным и почти естественным, в этом не было ничего шокирующего, пока любовниц держали тени. Наверняка изящное с низким вырезом и пышными рукавами платье принадлежит его возлюбленной. Ларк не могла удержаться от размышлений, как оно сидит на той женщине.
При этой мысли румянец, выползая из-за декольте, залил ее грудь, шею, щеки. Ларк повернулась к Бидди, которая не слишком ласково втыкала шелковые розы в ее белокурые локоны.
— Больше я ничего не могу с ней сделать, — сказала горничная экономке, будто они были одни. Отступив, Бидди подбоченилась и смерила Ларк холодным взглядом. — Я умываю руки.
— Ш-ш-ш, — шепотом предупредила миссис Арчуэй. — Можно подумать, ты в шелках родилась.
— Я лучше подойду, чем она! — огрызнулась девушка.
Хотя экономка и горничная разговаривали шепотом, Ларк слышала каждое слово, сопротивляясь желанию узнать; для чего? Но она не спросила. В дверь постучали, и появившийся лакей в ливрее цвета бургундского с золотой отделкой объявил, чтобы она сейчас же спускалась вниз.
Экономка и горничная последний раз оценивающе взглянули на Ларк, и Бидди, ворча, свернула на лестницу, ведущую в крыло для слуг. Поскольку Ларк понятия не имела, где находится кабинет, а лакей исчез, миссис Арчуэй проводила ее вниз и, не взглянув, оставила перед высокой закрытой дверью. Видит Бог, она получит ответы на свои вопросы. Поколебавшись, Ларк сильно постучала в полированное дерево. Во всяком случае, она надеялась, что постучала сильно. Она была взволнована, но решительна.
— Войдите! — раздался из-за двери глубокий чувственный голос графа.
Почему от этого звука по спине пробежала нервная дрожь, а соски напряглись под тонким синим лифом? Господи, только бы они не проступили сквозь шелк, взмолилась Ларк. Скосив глаза к декольте, она поняла тщетность мольбы. Ткань слишком тонкая, и упругие бугорки виднелись сквозь нее. Надеясь, что граф ничего не заметит, Ларк расправила плечи, взялась за ручку двери и переступила порог огромной комнаты с книжными полками по стенам. В кабинете, погруженном в мягкую рыжеватую тень, пахло дорогой кожей, лимонной полировкой для мебели и восхитительным ароматом старых книжных переплетов. Граф был здесь явно дома.
Когда Ларк вошла, он поднялся и жестом пригласил сесть, указав на стоявшее на краю ковра кресло в стиле шератон. Худшего места в ее затруднительном положении трудно было себе представить, поскольку пробившийся сквозь туман солнечный свет заливал это чертово кресло. Как только она уселась, граф сел за заваленный бухгалтерскими книгами стол. Возможно, он ничего не заметит. В конце концов, у него только один глаз.
Увы, обманув надежды Ларк, граф пристально и неторопливо разглядывал ее, постукивая себя по губам указательным пальцем, лицо его было совершенно непроницаемым.
