— А утром мы, не торопясь, отправимся в Париж и не забудем взять с собой посланца, за которым сейчас с удовольствием последит моя охрана. И как только Тома узнает, зачем его призывали к королю, я обязуюсь лично доставить его обратно в объятия очаровательнейшей супруги! За ее здоровье мы сейчас и выпьем в последний раз, прежде чем дамы проводят ее в обитель счастья! А мы через несколько минут составим почетный эскорт Тома! — заключил де Беллегард.
Лоренцу же избавили от почетного эскорта полузнакомых знатных дам с их хоть и доброжелательными, но все же пересудами, не желая напоминать ей о трагической ночи предыдущей свадьбы. Сопровождали молодую только ее новая родственница Кларисса де Роянкур, герцогиня Ангулемская и горничные. Старшие дамы бережно отвели младшую в самую красивую из опочивален замка, где по традиции проводили свою первую супружескую ночь бароны де Кур-си. В ней родился Тома, родился его отец, родились его дед и прадед.
Лоренце она сразу пришлась по душе. Может быть, потому, что она ничуть не походила на ту, где она претерпела столько мучений. Спальня особняка де Сарранса полумраком, темной обивкой стен и мебелью из черного дерева напоминала мрачную пещеру. В этой же в больших серебряных подсвечниках ярко горели красные свечи, освещая светло-голубые стены с мерцающей золотой ниткой и золотисто-голубые парчовые драпировки. Изящная светлая резная мебель хранила память об эпохе Ренессанса, большое венецианское зеркало приглашало к туалетному столику, на котором сияли хрустальные флаконы, всевозможные коробочки и безделушки из позолоченного серебра, гребешки и щетки. Яркий огонь полыхал в камине из синего с прожилками мрамора, и синие с красным ковры согревали натертый до зеркального блеска пол. Конечно же, были тут и цветы. Целая охапка белых гвоздик из оранжереи красовалась в большой китайской вазе, наполняя воздух пряным ароматом.
— Господин барон перестарался, — заметила дама Бенуат, кивнув на гвоздики, руки ее в это время водили по длинным волосам Лоренцы шелковым платком, чтобы они заблестели еще ярче, — к завтрашнему утру у наших молодых разболятся головы.
— Отворят окно, и не разболятся, — улыбнулась герцогиня.
— А с открытым окном они простудятся!
— Что за глупости, Бенуат, — покачала головой Кларисса. — Как мне известно, любовь — лучшее согревающее средство! А теперь ложитесь-ка в постель, моя дорогая.
— С вашего позволения, я предпочла бы дождаться моего супруга здесь!
Нет, Лоренца вовсе не опасалась, что Тома набросится на нее, как когда-то набросился де Сарранс, но инстинктивно избегала всего, что напоминало бы ей прошлое. Ее уже раздели, и она была в тонкой кружевной рубашке и шелковом белоснежном халате, который не составляло никакого труда сбросить. Отражение в зеркале говорило ей, что она необыкновенно хороша, и ей хотелось до последнего мига не разувериваться в этом. Она стыдилась своего тела. Не потеряв девственности, оно было истерзано хлыстом! И Тома видел его окровавленным, в ранах, посиневшим от холода, когда вытащил Лоренцу из реки! Еще и поэтому ей не хотелось торопиться, предлагая свое тело молодому мужу...
— Почему бы и нет, в конце концов, — уступчиво откликнулась герцогиня. — В старинном обычае укладывать молодую в кровать и обнажать ее прелести есть что-то... нечеловеческое, вы согласны со мной, Кларисса? Беленькая гусочка на блюде, которую предлагают съесть!
— Пожалуй, я с вами соглашусь, — со смехом отозвалась графиня.
— Я думаю, что нам пора пожелать Лоренце доброй ночи, пока мы не начали вспоминать всякие неприличности!
Дамы по очереди поцеловали Лоренцу, желая ей счастливой ночи, и вышли, продолжая смеяться, невольно погрузившись в игривые воспоминания, связанные с их юностью. Их веселое настроение окончательно успокоило Лоренцу. Если Кларисса может так весело смеяться, значит, приезд королевского посыльного, который, возможно, вовсе и не королевский, ее не встревожил. Она слишком любила племянника, чтобы остаться безучастной, если бы ему грозила опасность...
Лоренца поднялась со своего места и подошла к окну. Как оказалось, оно смотрело на пруд. В свете месяца серебристый, без единой морщинки, пруд казался зеркалом, светящимся безмятежным покоем. Лоренца загляделась на серебро воды и подумала, что теперь каждый вечер будет наслаждаться его безмятежностью. Совсем другую картину видела она вчера вечером со своей башни!.. Пруд будет ей другом, решила она. Ночь становилась морозней. Зябко поежившись, Лоренца поспешила к камину и протянула руки к огню, торопясь согреться. Отведя глаза от огня, она увидела Тома, который стоял у двери и пристально смотрел на нее.
Он любовался Лоренцой молча, не проронив ни слова.
— Вы давно здесь?
— Минуты две или три. Стараюсь убедить себя, что вы существуете на самом деле и не исчезнете, как видение, с первым лучом солнца.
— Нет, я не видение, и в вашей власти увериться в этом. Почему вы не подходите ближе?
— Потому что мне кажется, что вы не так счастливы, как я. Ведь я и надеяться не мог на такое счастье. Скажите же мне, что вас заботит.
— Идите ко мне, — прошептала она, протянув к нему руки. — На самом деле я счастлива так же, как вы. О! Тома! Что было бы, если бы господин де Беллегард не приехал к нам со своей свитой и подарками короля?
— Вы хотите знать, повиновался бы я приказу Его Величества? Мог ли незамедлительно последовать за его посланцем, так и не заключив вас в объятия? Спрашиваете, потому что напуганы письмом с угрозой? Нет, я не поехал бы, но дело не в угрозах. Я солдат, и мой долг быть верным и преданным королю. Но я мужчина, Лоренца... и я люблю вас! Расстаться с вами этой ночью было бы выше моих сил!
Он взял ее руки и поцеловал с таким жаром, что Лоренца невольно затрепетала. Страсть палила его огнем, но Тома всеми силами обуздывал ее. И Лоренца знала, что если она сейчас попросит оставить ее одну, Тома немедленно удалится, как когда-то обещал ей, несмотря на адские муки плоти. Недаром он пришел к ней не в халате, накинутом на голое тело, как это сделал старый де Сарранс, а одетый, сняв только один камзол.
Лоренца мягко отняла свои руки, Тома поднял на нее глаза, в которых она увидела внезапно появившуюся боль, но она ему улыбнулась и развязала бант, который удерживал у нее на плечах халат. Белый шелк соскользнул к ногам, она переступила через него и приникла к груди Тома, ощутив крепость и мощь его мускулов. Тома вздрогнул. Лоренца спустила с плеч и кружевное облако, но не успела вновь приникнуть к любимому, — он встал перед ней на колени и стал целовать ее ноги, живот, грудь, поднялся, покрыл поцелуями шею и прижался губами к ее губам. Одной рукой он поддерживал Лоренцу, а другой нежно ласкал ее. Он понес ее к постели уже истомленную, отвечающую тихими стонами на его поцелуи. Продолжая ее целовать, он разделся и теперь уже прижался к ней всем своим телом, и опять ласкал ее и томил, прежде чем, наконец, войти в нее. Краткая боль исторгла у Лоренцы только счастливый стон, так нежно, сдерживая свое желание, любил ее Тома.
