Валерия удержалась и не сказала, что сомневается в этом.
Но даже она не могла отделаться от мысли, что было бы интересно увидеть зрелище, о котором она столько слышала и которое не ожидала когда-нибудь увидеть.
Канкан будоражил воображение не только французов, но и жителей других стран. Не только ее бабушка, но и другие говорили об этом танце как о частице общего мифа о Париже, городе, ставшем «мировой столицей любовных утех». Валерия понимала, почему отец так настойчиво старается удержать эмоционального и слишком впечатлительного Тони от поездки в этот город.
Но Валерия сочувствовала и брату, который чувствовал себя униженным перед лицом своих друзей. «Уж лучше я буду с ним рядом, — убеждала она себя. — Один он легко может попасть в какую-нибудь неприятную историю, и даже помочь ему тогда будет некому».
И все же мысль об этой поездке пугала ее.
Вечером того же дня Валерия проникла в «лиловый зал», где хранились наряды кузины. Еще не оставив надежды отговорить Тони от его затеи, девушка сама уже мало верила в такую возможность. Она открыла гардероб Гвендолин и подивилась пестроте и роскоши ее туалетов. Трудно было себе представить, каким образом кузина могла достойно одеваться во время своего путешествия, если она оставила в Лондоне все эти сокровища. Валерия подумала, что Гвендолин, вернувшись, может объявить, что все это уже вышло из моды и ее гардероб нуждается в решительном обновлении.
В первую очередь Валерия заинтересовалась вечерними платьями. Она выбрала черное, явно привезенное из Парижа. Оно было отделано прозрачным белым шифоном, который скорее приоткрывал, чем прятал грудь. Низ платья украшали оборки.
Надев его, Валерия подумала, что теперь по крайней мере она не кажется дебютанткой.
Второе платье, которое она выбрала, было ярко-голубым, как небо в ясный день. Его украшали мелкие бриллиантики, которые на ходу сверкали и переливались, словно звездочки. Декольте показалось Валерии слишком откровенным, но для кузины это было то, что нужно. А в Биаррице, подумала Валерия, никого не удивит отсутствие чрезмерной скромности.
Оставалось выбрать шляпку, поскольку, согласно французской моде, шляпа считалась непременной деталью вечернего туалета. Валерия выбрала шляпку с перьями, которая, как ей показалось, должна была понравиться Тони.
Затем она спустилась в свою спальню, чтобы уложить в чемодан выбранные наряды. Все это время она чувствовала себя участницей какого-то странного заговора и боялась думать о том, что будет, когда они прибудут в Биарриц.
«Как могла брату прийти в голову такая опасная затея?» — спрашивала она себя снова и снова. Потом Валерия постаралась убедить себя, что все ее страхи, пожалуй, преувеличены. Герцог будет ждать их на два дня позже и не будет беспокоиться о ней.
Чем больше Валерия думала о герцоге, тем более нелепой казалась ей бабушкина затея. Как могла она стать женой человека, который намного ее старше, а главное, уже успел изведать все удовольствия от любовных утех, которые мог найти в парижском высшем обществе.
Бабушка часто говорила с внучкой об этом человеке.
Валерия знала, что как глава дома он занимал особое место среди своей родни. В Англии семейные традиции были иными. Конечно, отец Валерии пользовался уважением родных, и они советовались с ним в трудных случаях. Однако французы смотрели на главу семьи как на некое священное существо, которое вершило их судьбы.
Девушка поймала себя на мысли, что французские традиции отталкивают ее, и рассмеялась: это говорила в ней английская кровь. Ее британские предки относились к французским обычаям с чувством отчуждения и превосходства. Тут же Валерии пришла в голову мысль, что поддержать затею Тони — значит бросить вызов герцогу и французскому почитанию главы семьи, хотя сам герцог об этом и не узнает.
Ложась спать, она почувствовала, что выдумка брата ее больше не пугает.
«Пусть это, — подумала Валерия, — действительно будет наш небольшой заговор: Тони и я против „ужасного герцога“».
Вечером накануне отъезда во Францию Валерия вдруг вспомнила, что не нашла косметики, а по мнению Тони, ее было необходимо взять с собой. Она вспомнила о гриме, которым у них в доме пользовались во время постановки «живых картин» и маскарадов. Все это хранилось на чердаке вместе с карнавальными костюмами, но сейчас все краски скорее всего засохли, если их вообще не выбросили.
«Тони ужасно рассердится, — подумала девушка. — Но завтра, перед отплытием, времени на покупки уже не будет».
Тут Валерии пришла в голову счастливая мысль, что ее опять может «выручить» кузина Гвендолин. Дождавшись, пока все уснут, девушка снова прокралась в спальню кузины.
На туалетном столике она нашла флакон с экзотическими французскими духами, но сочла, что они ей ни к чему, и открыла ящик комода.
Здесь обнаружились пудреница и два тюбика губной помады, которую, как решила Валерия, можно будет использовать вместо румян. Помада была очень дорогая, вовсе не похожая на ту, которой ее мать размалевывала щеки Тони, когда он изображал клоуна на маскараде.
«Вот теперь у меня есть все, что нужно!» — подумала Валерия.
Тут она заметила еще одну маленькую коробочку и, открыв ее, увидела тушь. Девушка удивилась. До сих пор она считала, что тушью пользуются только актеры на сцене, но никак не леди. Мама подводила ей тушью глаза, когда она изображала старшую сестру Золушки. Однако дамы полусвета, за одну из которых Валерия должна была сойти, наверняка пользовались тушью. Она вспомнила, что всегда любовалась длинными густыми ресницами кузины, и улыбнулась: «Так вот оно что!»
Валерия решила захватить тушь с собой.
Вернувшись к себе в спальню, она сложила свою добычу в дорожную сумку.
На следующее утро Валерия пошла проститься с отцом. Граф лежал в постели и сердито заметил, что нога все еще болит.
— Как жаль, папа, что ты не едешь со мной! — сказала девушка.
— Мне тоже, моя дорогая девочка. Но мы с тобой съездим туда в другой раз, а Тони, я уверен, поговорит с герцогом о лошадях со знанием дела.
— Но все-таки это совсем не то, что поехать с тобой, — повторила Валерия и поцеловала отца.
— Присматривай за братом, Валерия, — сказал граф. — Как бы он чего-нибудь не натворил.
Валерия виновато подумала, что это, пожалуй, уже произошло.
— Я постараюсь, папа, — пообещала она.
— И возвращайся домой сразу же, как только закончится визит в замок герцога, — твердо сказал отец, словно знал о замыслах Тони.
Валерия быстро поцеловала его еще раз и спустилась вниз. Брат уже ждал ее. На машине они добрались до вокзала. Им предстояло доехать на поезде до Фолкстона, где стояла в гавани яхта графа.
