— Нет, милорд. Если ваша светлость помнит, то мне было поручено сегодня растапливать камины и почистить сапоги.
Она произнесла это таким тоном, чтобы всем было ясно, какая это трудная работа — носить тяжелые ведра с углем и чистить сапоги. Она стояла с видом мученицы на алтаре, как бы ожидая его извинения.
— Это была ты, — сказал он напористым тоном. — Я знаю, что это была ты.
— Я извиняюсь, но это не так, ваша светлость, — повторила Лайза.
Он направился к ней. Она чувствовала себя более уверенной, чем он предполагал, в этом темном коридоре. Вдруг он опять наступил на разорванный уже край юбки. Она отпрянула, задев плечом висевший на стене портрет какого-то давно умершего родственника. Он протянул руку и поправил портрет. Она попыталась увильнуть в другую сторону, чтобы уклониться от его руки, но он другой рукой подпер стену и преградил ей путь. Глядя ей в лицо, он спокойно сказал:
— Слуги, особенно служанки, должны заниматься своим делом так, чтобы их не видели и не слышали.
— Да, милорд. С вашего позволения, я стану совсем невидимой, вы меня более не услышите и не увидите.
Он оперся другой рукой о стену, чтобы она не могла вырваться от него.
— Поздно об этом говорить, — сказал он, с чувством удовлетворения наблюдая за ее смущением. — Я знаю, что ты следила за мной.
— Нет, милорд, — сказала она, дерзко взглянув на него.
— У меня достаточно времени, чтобы подождать твоего признания.
Он дотронулся до ее локона на висках; она вся вздрогнула. Он пододвигался все ближе и ближе к ней и вдруг почувствовал, что от нее исходит лимонный запах. От служанки, делающей по дому грязную работу, пахло лимоном! Невероятно! Он привык к запахам парижских духов, но вполне воспринимал и запах лошадиного пота, и запах разрывавшихся артиллерийских снарядов. Но все это естественно на своем месте и в свое время. И когда он вдруг почувствовал приятный лимонный запах, исходивший от собственной служанки, он был поражен.
Не раздумывая, он подошел к ней вплотную, касаясь ее уже своим телом. Она затаила дыхание. Придерживая рукой разорванное платье, другой она попыталась оттолкнуть виконта, испачкав ему рубашку, потому что рука была черна от угля. Он лишь улыбнулся, заметив ее испуг.
— И все-таки ты следила за мной, — сказал он, и она уже чувствовала на своем лице его горячее дыхание. — Ты пахнешь лимоном. Приятный запах.
Она молчала. Они почти уже касались губами, когда виконт шепотом произнес:
— Ты следила за мной. Многие женщины следят за мной, поэтому не стыдись. Я хочу тебя.
Он поцеловал ее, несмотря на ее нежелание; лимонный запах почти свел его с ума. Он еще раз прикоснулся к ее губам. Она приоткрыла рот, и он ощутил приятный вкус ее губ.
И тут она наступила ему на ногу.
— Черт побери! — вскрикнул он, машинально отскочив назад к стене и потянув ее за собой.
Но Лайза успела увернуться и стремглав бросилась по лестнице вниз. Виконт выругался, ему было больно. Он даже снял сапог и осмотрел ногу.
— Черт побери! — пробормотал он, увидев, что на ноге остался след от удара.
Где-то внизу хлопнула дверь. Джослин пошел к себе, прихрамывая, в одном сапоге. Всю дорогу он ругался про себя.
Лавдэй имел удивительное свойство вырастать внезапно, словно джинн из бутылки, в нужный момент. Он появился перед хозяином, когда тот уже ждал его появления, так как знал интуицию своего камердинера. Сбросив сапог на пол, Джослин поставил кресло рядом с камином и сел.
— Принеси льда, Лавдэй.
— В чем дело, милорд?
— Я ушиб ногу.
— Да, да, милорд.
— Я сломлю эту служанку, Лавдэй.
— Какую служанку, милорд, могу я узнать?
— Эту новую толстушку с лимонным запахом.
— А, это мисс Гэмп, милорд.
— Она Гэмп! Гэмп?
— Да, милорд. Ваша светлость, наверное, теперь пожелает уволить ее?
Пытаясь встать, Джослин вскрикнул, наступив на распухшую ногу, и сел опять.
— О, нет. Нет, нет! Если ты избавишься от нее, то я не смогу отомстить ей, Лавдэй.
— Нет, милорд, не сможете.
— Да не говори ты «нет, милорд» этим тоном поучающей гувернантки.
Пододвинув оттоманку к креслу Джослина, Лавдэй сказал:
— Я говорю так, потому что понимаю, что милорд не будет тратить время на служанок, чтобы мстить им. Я-то знаю, что он не привык к этому и не унизится до этого.
Положив ногу на оттоманку, Джослин сказал:
— Ну, ладно, Лавдэй, отныне мы обретем новые привычки. Если понадобится, испытаем себя и унижением.
— Да, милорд? Вы считаете возможным…
— Да, считаю.
— Сейчас я принесу лед, милорд.
— Она пахнет лимоном, Лавдэй.
— В самом деле, милорд, лимоны — это весьма полезные фрукты.
И с этим комментарием Лавдэй удалился, оставив Джослина, а тот, уставившись на свою ногу, желал сейчас только одного — чашку горячего чая… с лимоном.
Придерживая разорванное платье, Лайза спустилась вниз. Она все прислушивалась, не идет ли за ней виконт. Ужас охватывал ее при мысли, что он здесь сейчас появится. Она прошла по кухне, но ничего не было слышно, кроме вдруг раздавшегося окрика дворецкого:
— Чаю! — кричал Чоук. — Чаю, миссис Юстэс, немедленно.
Лайза прошла через буфетную, пол которой мыла, стоя на коленях, одна из служанок, и вышла через противоположную дверь.
Она жила в комнате на чердачном этаже, куда можно было попасть, войдя в дом со двора и поднявшись по черной лестнице.
Она все еще не могла прийти в себя, нервная дрожь не отпускала ее. Лайзу шокировало поведение этого дикаря, не имеющего ничего общего с аристократом. Наверняка Чоук мог дать ей какое-нибудь задание, поэтому ей надо было быстрее зашить платье. Оно так разорвалось, что открылась набивка, вшитая в платье и делавшая девушку полнее, чем на самом деле. Лайза чуть было не потеряла рассудок — ведь виконт мог раскрыть ее секрет, если бы обратил внимание на маскировочную набивку и задумался — зачем она? Он просто не контролировал себя, нет, почти что потерял разум. Он понял, что она следила за ним, и теперь будет очень бдительным с ней.
Она заштопала платье. Обычно она и ее соседка по комнате переодевались в темноте: или ранним утром, когда еще было темно, или поздним вечером, поэтому Лайза не боялась, что служанка, жившая с ней, может что-то заподозрить. Но сейчас Лайза была одна в комнате, поэтому она безбоязненно сняла платье и чепец, под которым прятала свои волосы. Они копной упали на плечи. Лайза с ужасом подумала, что было бы, если бы виконт сорвал чепец. Она посмотрела на непривычный темный локон, опустившийся на глаза, и вспомнила, сколько мук она претерпела, перекрашиваясь перед тем, как пойти в дом виконта.
