Клио, поджав губы, с непонятным выражением уткнулась в программку.
- Ты заподозрила, что она станет следующей жертвой Вора Лилии? Исчезнет во мраке ночи ради его гнусных целей?
- Нет, конечно. Афродита шесть футов высотой! Разве что Вор Лилии в прошлой жизни был Геркулесом.
- Кто знает? Он мог бы поднять ее наверх и… - Она замолчала, потому что в это мгновение в зал вошел лорд Уэствуд и небрежно прислонился к колонне. Он перехватил настороженный взгляд Каллиопы и вдруг… дерзко подмигнул ей. Каллиопа, вспыхнув, мгновенно отвела глаза. Где она, мраморная холодность Афродиты, когда она так нужна?
- Ты одна была в оранжерее, Кэл? - пробормотала Клио.
- Когда я уже собралась уходить, туда зашел лорд Уэствуд, - нехотя произнесла Каллиопа.
- И вы снова успели поссориться?
- Я никогда ни с кем не ссорюсь.
- Неужели никогда?
- Вы с Талией - другое дело. Вы сестры, и ссориться с вами дома дозволительно, но с посторонними людьми в гостях - совершенно недопустимо! Мы с лордом Уэствудом только и обсудили разницу в наших взглядах на искусство.
- А… - уклончиво протянула Клио. - Кажется, хозяйка хочет сказать пару слов.
Каллиопа редко была кому-то так благодарна, как леди Рассел за ее своевременное выступление. Обычно ей казалось, что она может довериться сестре во всем и спокойная чуткость Клио сгладит любую неприятность или обиду. Но бесполезно сейчас пытаться ей объяснить, какие чувства вызвала в ней встреча с Камероном де Вером.
Каллиопу злило то, что она смущена. Конечно, было бы хорошо избегать встреч с ним, но для этого пришлось бы безвылазно сидеть дома. Ему бы следовало вернуться в Грецию и продолжить там свою вредную деятельность, подальше от нее…
Каллиопа сплела пальцы на коленях, чтобы унять в них дрожь, и стала пристально смотреть на глупые разноцветные перья леди Рассел, успевшие основательно сбиться набок.
- Добрый вечер, друзья мои, - начала леди Рассел, вскидывая вверх руки, словно и правда была попугаем, собравшимся взлететь. - Я очень рада, что вы собрались у меня по такому особенному поводу. Мы впервые за много веков услышим мелодии и напевы, звучавшие когда-то в Древней Греции. На основе копии фрагмента, по счастью пережившего Ренессанс и спрятанного в одном из итальянских монастырей, мы воссоздали «Дельфийский гимн Аполлону» Теренция. Инструменты, которые вы сегодня услышите, очень напоминают авлос, лиру, кифару.
Она взмахнула руками, и появилось двое слуг, которые несли кратер - сосуд для вина с широким горлом. Гости заволновались. Это было одно из уникальных сокровищ леди Рассел, привезенное из Греции несколько десятилетий назад ее дедом. Она очень редко показывала этот кратер, поговаривали, что она хранит его в своей спальне, чтобы любоваться им в свое удовольствие. Кратер был прелестен и в очень хорошей сохранности - если не считать отсутствия одной ручки и пары трещинок. На нем были изображены сцены пира - возлежащие гости с кубками, танцоры, музыканты, чьи древние инструменты в самом деле напоминали те, что держали в руках музыканты, сидевшие в гостиной леди Рассел.
«А кратер представляет собой соблазнительный объект для Вора Лилии», - подумала Каллиопа, любуясь его изящными формами.
- А теперь, дорогие гости, - продолжала леди Рассел, - закройте глаза и представьте, что вы сидите в греческом амфитеатре много тысячелетий назад.
- Странно, что она не заставила нас всех нарядиться в хитоны и сандалии, - прошептала Клио. - Вот это было бы зрелище. В особенности хорош был бы лорд Эринг. Бедняжка весит, наверное, фунтов триста, вряд ли во всем Лондоне нашлось бы столько муслина, чтобы охватить его талию.
Каллиопа хихикнула, прикрывшись программкой. Ей приходил в голову только один человек, на котором хитон выглядел бы уместно, - конечно, это был не лорд Эринг. Она украдкой взглянула на лорда Уэствуда поверх программки. Он тоже разглядывал кратер, и легкая морщинка пересекала его лоб. Задумчивый Аполлон.
Интересно, о чем он думает?
Камерон проводил взглядом кратер, вынесенный слугами из комнаты. Как он прекрасен и какая трагедия, что его так редко кто-нибудь видит! Редко восхищается. Как этрусскую диадему леди Тенбрей, его вырвали из естественной среды и держат под замком для удовольствия тщеславия маленькой кучки людей, а подлинное его назначение давно забыто. А кратер этот создали для пиров и веселья.
Но в этот момент его занимала не столько судьба несчастного кратера, а искусно выгравированная фигурка женщины на его полированном боку. Ее гибкое тело, облаченное в струящиеся одежды, склонилось к лире. Темные кудри, перехваченные лентой надо лбом, свободно обрамляли овальное лицо - задумчивое и серьезное по сравнению с веселыми гримасами скачущих вокруг танцоров. Она слышала только свою музыку, погрузившись в мир собственных мыслей и чувств.
Для этой женщины давних времен вполне могла послужить моделью Каллиопа Чейз. Такая же стройная, темноволосая красавица, серьезная и прямодушная.
Когда музыка - странная, нестройная, будоражащая - заполнила комнату, он перевел взгляд с исчезнувшего кратера на одну из его материализовавшихся фигур. Каллиопа, только что над чем-то хихикавшая с сестрой, теперь восторженно смотрела на музыкантов, приоткрыв розовые губы, а ее темные глаза сияли так, словно видели давние тени прошлого, которые ожили и обрели краски и звучание. Когда Камерон, путешествуя, встречал старинные храмы и театры, то видел не руины, но средоточия жизни, которыми они некогда были. Места, где собирались люди, где разговаривали, смеялись, любили, создавали произведения искусства, бессмертные творения смертных.
Каллиопа Чейз тоже умела оживлять прошлое. Он осознал это по тому, как она смотрела на статую или на этот кратер, как слушала забытую музыку, снова возвращенную к жизни. И теперь он размышлял над тем, почему она, чувствуя то же, что и он, понимая истинную ценность наследия, оставленного им предками, оправдывала то, что эти предметы держались взаперти, вдали от их родины?
Она была по-настоящему красива, совсем как эта женщина с лирой. Умная, пылкая, но, кажется, слишком упрямая.
Видно, почувствовав его взгляд, она посмотрела на него. На мгновение с нее спала защитная вуаль, которой она прикрывалась. Ее взгляд был открытым, незащищенным, глаза блестели от слез. Мрачная красота музыки тронула ее так же, как его самого, и на мгновение их связало очарование прошлого. Но вуаль тут же снова опустилась, девушка отвернулась, и он видел теперь только черные локоны на изгибе шеи, белое обнаженное плечо. Но волшебство продолжало действовать… Таинственная мерцающая нить, соединившая их, заставила его прижаться губами к впадинке на ее затылке, проложить поцелуями дорожку вдоль ее спины, вдыхая теплый запах кожи. Почувствовать, как она дрожит под его прикосновениями, как, наконец, вскрикивает, и он видит ее подлинную суть.
