– Он жил в Испании… вот здесь, в Авиле. Бродил по горам и долинам, а когда наконец исходил вдоль и поперек всю нашу бедную землю… такую иссушенную зноем, что на ней ничего не растет, то горько заплакал. Он шел, а слезы падали на дорогу и превращались в камни.
– Лучше бы они превратились в реку, – с серьезным видом сказал маленький принц. – Какая польза от тех валунов, если они только затрудняют движение по дороге?
Вместо ответа Рай громко расхохотался. Филипп задумался – стоило ли ему потребовать объяснения этого смеха? Он решил промолчать. Филипп был принцем, но знал, что у всякой дружбы есть свой этикет. Никто, даже принц, не смеет приказывать другу.
– А может быть, Иисус и не ходил по той дороге, – отсмеявшись, проговорил Рай. – Иначе бы Он, уж конечно, не принес дополнительных трудностей на нашу многострадальную землю.
– Мы будем молиться о чуде, – сказал Филипп. – Хорошо бы превратить те валуны в воду. Моему отцу, вероятно, удалось бы это сделать.
Однажды они заговорили о Сиде. До тех пор Филипп не слышал об этом герое; в его жизни был только один герой – его отец.
– Как! – воскликнул Рай. – Ваше Высочество ничего не знает о Сиде?
Его черные глаза засияли. Если Филипп преклонялся перед своим отцом, то для Рая не существовало более великого героя, чем Сид.
Улыбнувшись, он добавил:
– У нас с ним одинаковые имена. Его звали Рай Диас де Бивар, хотя по-настоящему он – Родриго. А позже ему дали прозвище Сид Кампеадор, что в переводе с арабского означает «Несокрушимый Воин». Он освободил Испанию от неверных.
Брови принца сдвинулись к переносице. На лице отразились задумчивость и недоумение.
– Это сделали мой великий дед и моя великая бабка, – надменным тоном произнес он.
– Разумеется, – поспешно согласился Рай. – Но Сид первым добился успеха в борьбе с нашими врагами. Он жил очень давно… задолго до великих Фердинанда и Изабеллы.
– А когда он жил?
– Давным-давно… больше, чем два столетия назад. В те времена все испанцы сражались за свое будущее. А когда ваши дед и бабка поженились, они объединили Кастилию и Арагон – с той поры наша страна и стала по-настоящему великой.
Загадка благополучно разрешилась. Это была история, которой Филиппа учили чуть ли не с пеленок. Но Рай знал очень много рассказов о Сиде. Он часами говорил о любви своего героя к прекрасной донье Ксимене и о том, как Сиду пришлось выдержать несколько кровопролитных поединков, чтобы завоевать ее; говорил о том, как она его любила и как разбито было ее сердце, когда он должен был покинуть свою возлюбленную и отправиться на войну с неверными. От Рая Филипп перенял молитву:
«Tu que atodos guias, vala myo Cid el Campeador».
Этими словами он мог бы молиться и за своего отца. «О заступник рода человеческого, не покидай моего воина и повелителя». Но его отец не нуждался в подобных молитвах, поскольку даже Сид в глазах Бога не был так важен, как император Карл.
Однажды Рай стал рассказывать об уме и хитрости Сида – о том, как, желая собрать деньги для своих солдат, тот велел заполнить песком и камнями несколько пустых сундуков; эти сундуки он отвез испанским евреям и сказал, что в них лежат сокровища, которые ему удалось захватить у мавров; их же он и предложил евреям в залог за необходимую сумму денег. Принц слушал с серьезным видом. Ему казалось, что песок и камни ни для кого не могут представлять большой ценности, но он ничем не выразил своего недоумения. На его месте так поступила бы Мария – он же молча ожидал продолжения рассказа.
Оказалось, что глупые евреи одолжили деньги, не открывая надежно запертых сундуков. Впрочем, они и не смели открыть их – знали, что Сид рассердится, если они позволят себе усомниться в его словах. И вот… тот получил нужные ему деньги, а евреям достались сундуки с никчемными камнями и песком.
Недоумение Филиппа сменилось озадаченностью. Он воскликнул:
– Но… как же Сиду удалось сохранить эти деньги, если он ничего не дал им взамен?
– Он уехал с их деньгами, и когда они все-таки открыли сундуки, то уже ничего не могли поделать.
– Но ведь это же самое настоящее воровство! – возмутился принц. – Он нарушил библейскую заповедь!
Рай изумленно вытаращил на него свои черные, озорные глаза.
– Видимо, я забыл кое-что объяснить вам, Ваше Высочество. Это были евреи… а евреи сами не признают нашей веры.
– Значит, они… еретики? – неуверенно спросил Филипп.
– Еретики и неверные, Ваше Высочество, это одно и то же. Их нужно убивать… пытать, сжигать на кострах… Таков вердикт святой церкви.
Филипп облегченно вздохнул. Все обернулось как нельзя лучше. Итак, честь великого Сида спасена. Да, он украл – но украл у евреев.
И все-таки Писание не говорило: «Не укради… ни у кого, кроме евреев, еретиков и неверных». Он не понимал, почему там не было таких или каких-нибудь похожих слов. Что ж, когда-нибудь он это выяснит.
Рай помог Филиппу снять ночную рубашку. Оставшись без одежды, мальчик смутился. Его тело было слишком худым и бледным. Это стало особенно заметно сейчас – когда он стоял перед рослым и крепким Раем. Филипп почувствовал себя совсем маленьким и беззащитным.
Он сказал:
– Помоги мне одеть мой новый костюм… Честно говоря, я не хочу раздеваться, когда столько много людей будет смотреть на меня.
– Увы, – улыбнулся Рай, – сия чаша не минует ни одного принца, который собирается стать королем.
– Но стоять голым… перед ними всеми! Рай засмеялся.
– Не думайте об этом, Ваше Высочество. Стоите же вы передо мной? Ну а там будет всего лишь несколько сотен глаз вместо двух, вот и все.
– Но… – начал Филипп.
– Вы даже не успеете испугаться, – заверил его Рай. – А когда вас облачат в мужскую одежду, вы сделаете первый шаг на пути к возмужанию.
Филипп промолчал. Он думал о Сиде – то сражавшимся за женщину, которую хотел взять в жены, то дурачившим евреев, которых заставлял довольствоваться сундуками с обыкновенным песком вместо сокровищ. У него появилась мысль, что иным людям от рождения дано совершать великие и славные деяния, тогда как остальным приходится держать при себе все свои страхи и радости, постепенно обучаясь искусству быть не теми, кем они желали бы стать, а такими, какими их должны видеть окружающие.
Наконец в один из жарких июльских дней весь двор выехал в монастырь Святой Анны, где должна была состояться церемония.
В середине процессии ехали королева, ее сын и маленькая дочь. Их окружали солдаты королевской гвардии, без которых принц никогда не покидал пределов дворца. Впереди шествовали монахи и знатные придворные. У тех и других был торжественный церемонный вид.
