— Что ты сегодня намерен делать? Робин ответил не сразу:
— Наверное, схожу в Западный лес. Я там ни разу не был.
— Просто не верится, что ты стал таким домоседом, — сказал Джайлс, понимая, что его слова звучат неестественно бодро. — Я все жду, что ты вдруг исчезнешь.
Робин улыбнулся.
— Если это и случится, не беспокойся. Значит, я нашел что-то забавное, например, цыганский табор, и решил с ним побродяжничать.
Джайлс был бы счастлив, если бы что-нибудь заставило Робина совершить, как раньше, непредсказуемый поступок. Вставая из-за стола, он пожаловался:
— А мне предстоит весь день заседать в суде. Так что встретимся за ужином, если только ты не уйдешь с цыганским табором.
Робин пошел на кухню и попросил кухарку дать ему с собой какого-нибудь провианта — Он не собирался возвращаться домой до вечера. Кухарка, мечтавшая о том, чтобы его подкормить, и оплакивавшая его плохой аппетит, дала ему вчетверо больше, чем он был способен съесть.
Робин направился через холмистую пустошь к темневшему вдали лесу. Лошадь в этом густом лесу пройти не смогла бы, и он решил обследовать его пешком.
Приехав в Вулверхемптон, он надеялся, что покой родного поместья залечит его душевные раны. Теперь, по прошествии полугода, он окреп физически и его не так часто мучали кошмары. И ему вовсе не хотелось уезжать отсюда — это само по себе говорило о том, что с ним не все в порядке. Раньше Робин был страшным непоседой и вечно разрывался перед выбором, каким увлекательным делом заняться в первую очередь.
Сейчас же над ним тяготела совершенно ему несвойственная меланхолия, постоянное чувство душевной усталости. Если не считать краткой поездки в Ракстон, он все полгода только спал, читал, ездил верхом, бродил по окрестностям и писал письма.
Больше всего сил он тратил на то, чтобы избежать сетей здешних благородных барышень. Двое холостых Абервиллей пользовались большим успехом на балах и прочих зимних увеселениях. Хотя у Джайлса был титул и более крупное состояние, все считали, что он не хочет жениться вторично. Поэтому местные невесты чаще пробовали свои чары на лорде Роберте. Мало того, что он был невероятно красив, окружен ореолом таинственности и сам был весьма состоятельным человеком, можно было надеяться, что он унаследует титул бездетного брата.
Робин вздохнул и перебросил сумку с едой на правое плечо. Он бы не возражал против того, чтобы влюбиться по уши, но женитьба на одной из бесцветных непорочных созданий, с которыми его знакомили на обедах и балах в аристократических домах Йоркшира, была немыслима. Он не знал Мэгги семнадцатилетней барышней, но был убежден, что она и тогда не была столь нестерпимо скучна.
День стоял жаркий, и Робин был рад ступить под прохладную сень леса. Он надел старую поношенную одежду, которую было не жалко порвать, пробираясь по извилистым тропинкам, пробитых оленями и другими дикими животными.
К полудню он добрался до полянки, через которую протекал ручей, и улыбнулся при виде «ведьминого кольца» грибов. Садовник говорил ему, что такому большому «кольцу» должно быть несколько столетий от роду Ребенком Робин считал это место волшебным. Он часто приходил сюда и лежал под каким-нибудь деревом, мечтая о большом мире за пределами Вулверхемптона и надеясь увидеть фею. Может быть, это место и сейчас окажет на него волшебное действие?
Робин положил сумку на землю и растянулся в тени между деревом и большим кустом. Подложив руки под голову, он бездумно смотрел на нависшие над ним ветви Но вскоре он пожалел об этом, в голову стало закрадываться черное отчаяние Робин боролся с ним, стиснув зубы. Днем ему еще удавалось изгнать демонов, хотя по опыту он знал, что они вернутся ночью Каждый приступ был страшнее предыдущего, и Робин начинал опасаться, что скоро свалится в пропасть безумия.
Но пока он еще держался на ее краю. Он заставил себя думать о будущем. Нельзя же в самом деле провести остаток дней в Вулверхемптоне, как бы ни был к нему добр старший брат.
Можно отправиться путешествовать. Хотя он знает Европу так же хорошо, как мать лицо своего ребенка, он никогда не был в Азии или в Новом Свете Но Робин устал от странствий Джайлс предложил ему баллотироваться в парламент скоро освободится место в палате общин, которое было под контролем Андервиллей. Там Робин сможет высказывать свое мнение о состоянии общества Нет, пожалуй, ему больше подойдет другое предложение Джайлса — заняться политической журналистикой. Журналисты — народ скандальный и непочтительный. Он мог бы найти место среди них, если бы только к нему вернулась былая скандальность и непочтительность.
Видимо, полянка утратила свои волшебные свойства — его голова вяло пережевывала одни и те же мысли, и ни одна из них не вызывала у него и искры интереса. Солнце пригревало, трава благоухала, и лучше, пожалуй, подремать, в надежде, что демоны не посмеют его тревожить до наступления ночи.
Скрывшись от жарких лучей полуденного солнца, Макси с наслаждением шла по прохладной лесной дороге. Фермер, который подвез ее утром, дал ей хороший совет. Макси старалась избегать больших дорог и находила тихие проселки, где одинокий юноша привлечет меньше внимания. А дорога, которую указал ей фермер, была такой пустынной, что она уже часа три не встречала ни одного человека и не видела ни одного дома.
Плохо только, что вчера кончилась еда и у нее подводило от голода живот. Фермер сказал, что она только к вечеру доберется до деревни, где можно будет запастись провиантом. В Америке Макси сумела бы поймать какую-нибудь живность, но в Англии браконьерство наказывалось так жестоко, что Макси не смела нарушить закон. «Но если уж очень проголодаюсь, — подумала она, — придется рискнуть».
Вдруг Макси услышала скрип колес. Она остановилась: сзади приближалась тяжелая повозка. Ей не хотелось ни с кем встречаться в таком безлюдном месте, и она нырнула в кусты и пошла в глубь леса, подальше от дороги. Такие обходные маневры ей приходилось предпринимать уже не раз, чтобы избежать застав, где с нее потребовали бы дорожную пошлину. За те три дня, что Макси находилась в пути, у нее не возникло никаких трудностей. Да и вообще, кроме двух фермеров, которые ее подвезли, она ни с кем не разговаривала.
Совсем близко раздались звон упряжи и стук копыт — повозка проехала мимо. Макси хотела было вернуться на дорогу, но вдруг услышала нежное птичье пение.
Она остановилась и широко улыбнулась. Одной из радостей пешего путешествия была возможность узнавать новые растения и живые существа. А это, по-видимому, пел знаменитый английский соловей. В прошлом месяце она, кажется, слышала соловьиное пение, но кузины не могли подтвердить, что это соловей. Они узнавали только тех птиц, которых им подавали к столу под соусом.
