— Даже слишком много, — вздохнула мисс Дюваль. — Мои ноги едва выдержали такое количество танцев.
— А я набрала целый стоун[3], — вздохнула тощая как палка мисс Мельбурн.
— Не слушайте ее, мисс Эджертон, — сказала мисс Кингсли, — даже сделав крошечный глоток воды, она заявляет, что от лифа ее платья отлетают пуговицы.
— Ну тогда джентльмены должны выстраиваться в длинные очереди, — усмехнулась Элиссанда, — чтобы подать мисс Мельбурн напиток.
Юные дамы несколько секунд недоуменно таращились на хозяйку, но потом расхохотались. Причем громче всех смеялась мисс Мельбурн.
Элиссанде хотелось присоединиться к ним, но она воздержалась. Смеяться самой ей приходилось даже реже, чем слышать смех других.
Внезапно мисс Бичамп подняла руку:
— Ш-ш-ш. Думаю, джентльмены уже здесь. — И все юные леди устремились к окнам. Мисс Кингсли потащила за собой Элиссанду.
Открытая коляска еще не подъехала к дому, а взгляд Элиссанды уже был прикован к одному пассажиру — возмутительно привлекательному мужчине. Он слегка склонил голову набок, рассматривая дом, потом повернулся к сидящему рядом джентльмену и улыбнулся.
На мгновение Элиссанда забыла о невыполнимой задаче, которую поставила перед собой, и почувствовала радость, какую никогда не испытывала раньше.
— Пошли скорее! — Мисс Кингсли потянула ее за рукав, — Мы же не хотим, чтобы они заметили, как мы стоим тут и хихикаем, словно глупые школьницы.
Элиссанда отошла от окна и села на стул. У нее не было никаких сомнений в том, что маркизом был именно он — самый красивый мужчина из всех. Он спас молодых леди от крыс, у него были симпатичные друзья, а выглядел он как античный герой. Но главное — он маркиз — важный человек, который сможет защитить ее и тетю от дяди Эдмунда.
Элиссанда всем своим существом почувствовала: что-то изменилось. Судьба совершила поворот, и теперь все будет иначе.
Время пришло. Он пришел. С этой минуты начался отсчет трех дней.
Экипаж подъехал к трехэтажному каменному зданию, построенному в неоготическом стиле. Фасад его был покрыт плющом, что делало сооружение как-то значительнее и старше. Окна были узкими, с остроконечными арочными перемычками, как того требовал стиль, имелись даже горгульи — водосточные трубы, выполненные в виде уродливых фантастических фигур.
Дом был более чем респектабельным. Он казался величественным. И все же, несмотря на содержащийся в идеальном порядке сад, в нем было что-то нежилое.
Старое деревенское поместье, как то, в котором вырос Вир, являлось средоточием садоводства, огородничества и скотоводства. Там был огороженный стеной сад, снабжавший фруктами и овощами семьдесят человек, виноградник, дающий сотни фунтов винограда, и полдюжины специализированных теплиц, в которых выращивали такую роскошь, как клубнику к Рождеству и ананасы в январе. В поместье было где поохотиться, если возникало желание, также имелся пруд с утками, курятник и голубятня.
А Хайгейт-Корт был просто домом в окружении ожесточенно вылизанного сада.
Вир краем глаза заметил девушек, столпившихся у единственного большого окна.
— Мне необходима алмазная шахта, — заявил Уэссекс, которому всегда не хватало денег, восхищенно оглядываясь по сторонам.
— А разве алмазы добывают в шахте? — воскликнул Вир. — Я думал, они растут в устрицах.
— Ты думаешь о жемчуге, — сохраняя обычное спокойствие, сказал Фредди.
— Правда? — Вир почесал голову. — Впрочем, тебе виднее. Как бы то ни было, мне здесь нравится.
— Здесь все — Людовик XIV, — сказал Кингсли, рассматривая мебель в просторном, элегантно обставленном холле. — А он знал толк в таких вещах.
Пожалуй, всему не хватало патины — ощущения старины. Но в остальном никто не мог подвергнуть сомнению вкус хозяина дома, не поддавшегося вульгарному желанию выставить напоказ свое богатство, чего вполне можно было, ожидать от человека, сколотившего состояние недавно.
Вир припомнил немногие известные факты о жизни Эдмунда Дугласа. Его отец был не то трактирщиком, не то портовым рабочим в Ливерпуле. У него было две или три сестры, причем рождение последней из них убило мать. В четырнадцатилетнем возрасте он сбежал из дома — очень вовремя, потому что вскоре после этого все его родные умерли от эпидемии инфлюэнцы. Затем он попал в Южную Африку, где за ним прочно закрепилась репутация скандалиста и драчуна, и довольно быстро разбогател на алмазах.
Ни один факт, известный Виру о Дугласе, не предполагал утонченности или сдержанности. В Кимберли, что в Южной Африке, люди до сих пор помнят дикие разнузданные оргии, которые он устраивал, став богатым человеком. И — Вир осознал это только теперь — ни один факт не говорил и о его склонности к уединению.
Он еще раз осмотрел холл и направился вслед за остальными джентльменами в гостиную. Как только Фредди отошел в сторону и перестал заслонять ему обзор, Вир увидел мисс Эджертон в ярко-желтом платье.
Леди Кингсли сказала, что девушка прелестна. Она действительно была очень хорошенькой: яркая блондинка с карими глазами — весьма необычное сочетание — и мягкими тонкими, почти меланхоличными чертами лица.
Она выглядела несколько ошарашенной, когда в гостиную ввалилось так много мужчин. Ее взгляд сначала метался от одного гостя к другому, но потом остановился на нем. Спустя мгновение ее губы — очень пухлые, мягкие, наверное, податливые губы — раскрылись и слегка изогнулись, продемонстрировав ряд ровных идеально белых зубов. После этого появились ямочки на щеках — глубокие, круглые, очаровательные. И наконец, ее глаза — Боже, что это были за глаза! — огромные, блестящие, чарующие — вспыхнули, обещая головокружительное, ни с чем не сравнимое наслаждение!
Впервые входя в гостиную, следует помнить о многих важных вещах. Прежде всего, следует оценить, где можно споткнуться и упасть, ничего себе не повредив, какую антикварную вещь можно «случайно» свалить, не разбив ее, да и не мешает сразу наметить возможные пути отхода.
На этот раз маркиз забыл обо всем. Он просто стоял и смотрел на нее.
Эта волшебная улыбка! Он узнал ее по волне восторженной радости, которая едва не сшибла его с ног.
Маркиз считал себя неспособным радоваться, во всяком случае, долго. Он был не прав, да еще как! Он никогда бы не смог насытиться этой свежей чистой радостью. Он хотел плескаться в ней, пить ее до тех пор, пока каждая частичка его тела не наполнится блаженством.
Девушка его грез. Он все-таки нашел ее.
Леди Кингсли вышла вперед.
— Мисс Эджертон, позвольте представить вам маркиза Вира. Лорд Вир, мисс Эджертон.
