В лесу было сыро и холодно. Элиз осторожно ступала по сплошному ковру листьев и корявым корневищам, стараясь не оставлять следов. Она с трудом продиралась сквозь заросли вереска, боясь зацепиться за колючки: если бы на них остались клочки ее бархатного костюма для верховой езды, это облегчило бы задачу индейцев, вздумай они преследовать ее. Опадающая с деревьев листва вплеталась в волосы и прилипала к лицу, на руках вскоре появились длинные красные и очень болезненные царапины. Она нечаянно попала ногой в яму со стоячей вонючей водой и промочила туфлю и чулок. Было трудно дышать, но Элиз упорно шла все дальше.
Наконец впереди показалась огромная магнолия с вечнозелеными блестящими и плотными листьями. Массивные переплетающиеся узловатые ветви спускались почти до земли, образуя прекрасное убежище. Элиз по веткам вскарабкалась на дерево, пробралась к стволу и села к нему спиной, обхватив руками колени. Так она сидела долго, прислушиваясь к тишине, пока наконец сон не одолел ее.
Элиз не знала, сколько прошло времени; разбудил ее громкий треск: кто-то шел по лесу спотыкающейся, неуверенной походкой. Она сразу напряглась, подняла голову и, раздвинув руками ветки, посмотрела туда, откуда доносился шум. Она сумела различить силуэт невысокого худого мужчины, который шел, согнувшись и шатаясь, его рубашка была вся в пятнах крови. Элиз узнала в нем подростка, работавшего у бондаря, который жил недалеко от четы Дусе.
— Генри! — громко позвала его Элиз, но он, казалось, не услышал ее. Тогда она встала во весь рост и, раздвинув ветви, комахала ему рукой.
От неожиданности мальчик остановился так внезапно, что чуть не упал. Подняв голову, он увидел Элиз и с трудом вскарабкался к ней по стволу.
— Ты ранен? — спросила она.
— Ерунда, царапина.
Он заикался и стучал зубами, поэтому его речь было трудно понять.
— Ты вполне уверен, что это только царапина?
— Да, мэм, я спрятался в туалете, когда нагрянули индейцы. Они убили всех: месье, мадам и троих малышей. Они добрались бы и до меня, но, к счастью, нашли вино и коньяк.
Мальчик рассказывал, и перед Элиз явственно вставала страшная картина сегодняшнего утра. Она представила: мальчик спрятался в туалете и через щели в нем видел, как убивали мастера и его семью, как жгли их дом. Потом, найдя еду и питье, индейцы решили перекусить и отпраздновать свою победу. Пламя из горящего дома перекинулось на крышу туалета, и Генри был вынужден выйти из своего убежища. Он побежал, но они увидели его и выстрелили ему вслед, однако были уже настолько пьяны, что не стали гнаться за ним.
Элиз, как могла, успокоила его и убедила разрешить ей осмотреть рану. Она действительно была неопасной, но мальчик продолжал трястись. Когда же ему наконец с трудом удалось совладать с собой, они услышали крик женщины.
Женщина кричала тонким и хриплым голосом, крик был похож на крик новорожденного, но в нем слышалась какая-то безнадежная печаль, присущая только рыданиям женщины. Генри и Элиз переглянулись. Они боялись, что этот крик может оказаться ловким обманом с целью выманить их из леса. В Элиз боролись два чувства: желание заставить эту женщину замолчать и сострадание, толкающее помочь ей. В конце концов сострадание взяло верх. Движимая гневом и беспокойством, она спустилась с дерева и уже собралась идти на крик, но вдруг увидела рядом с собой Генри. Элиз приказала ему оставаться на месте.
— Не могу я оставаться здесь один, — возразил ей мальчик.
— Но тебе придется остаться, ты мне ничем помочь не сможешь.
— Может быть, и смогу. — Он перестал стучать зубами, но продолжал заикаться.
— Здесь ты будешь в безопасности, — пыталась урезонить его Элиз.
— Мне это безразлично.
Элиз не могла силой заставить его остаться, поэтому, не тратя больше времени, двинулась туда, откуда доносился крик. Генри, не отставая, шел за ней.
Крик то удалялся, то приближался. Элиз наткнулась неожиданно на плачущую женщину со спутанными волосами и поняла, что та заблудилась и ходит кругами. А еще через мгновение она поняла и то, что знает ее.
Это была мадам Дусе, такая постаревшая и осунувшаяся, что ее трудно было узнать.
— Элиз! — закричала она и бросилась подруге на грудь.
Элиз обняла ее, гладя и утешая, но мадам Дусе продолжала рыдать. Элиз совсем забыла о Генри, пока он не напомнил ей о своем присутствии, схватив ее за руку. Она подняла голову и увидела двух французов, пробирающихся к ним сквозь деревья. У одного из них в руках было ружье, другой шел, прихрамывая и опираясь на крепкий сук. Видимо, он растянул или вывихнул ногу.
— Скажите ей, чтобы она заткнулась! — прикрикнул на Элиз тот, который был с ружьем. — Иначе начезы заставят нас всех умолкнуть навсегда.
— Она обезумела от горя, разве вы не видите? — возмущенно произнесла Элиз.
— Ей нужна хорошая пощечина. Дайте ее мне, и я приведу ее в чувство.
Элиз были знакомы эти мужчины. Она и раньше видела их в форте и даже знала, какой они пользовались репутацией в их небольшой общине. Мужчина, который опирался на палку, был Жан-Поль Сан-Амант — тридцатилетний красавец со странным, каким-то безнадежным взглядом темных глаз. Приехав сюда из чистого любопытства, он осел в этих местах и стал кем-то вроде плантатора на землях, принадлежавших его семье. Весь его облик так не вязался с тем, что он делал, что никто не мог понять, зачем он вообще здесь остался. Тем более что благодаря семейным связям этот человек мог с легкостью продвинуться по службе в Новом Орлеане. Другого звали Паскалем. Он был торговцем, снабжающим форт товарами, и другом Шепара. Болтали, что оба неплохо зарабатывали на этом. Своей коренастой фигурой и властными манерами он напоминал Элиз ее покойного мужа, поэтому она всегда избегала его.
Ей и теперь не понравились его резкие грубые слова. Она еще крепче прижала к себе мадам Дусе и, повернувшись к торговцу, сказала:
— Подождите немного, она сейчас успокоится.
— Нам некогда ждать!
— Мне это известно не хуже, чем вам, и тем не менее я не вижу необходимости в подобной жестокости.
Паскаль все-таки вырвал пожилую женщину из объятий Элиз и уже занес руку для удара, но не успел нанести его. Мадам Дусе, широко раскрыв свои бледно-голубые, почти бесцветные глаза и в ужасе глядя куда-то вдаль, рухнула без чувств к его ногам.
— Похоже, ваша проблема разрешилась сама собой, — насмешливо произнес кто-то сзади.
Генри сделал глубокий вдох и замер. Торговец быстро поднял ружье. Элиз повернула голову и, увидев высокого смуглого мужчину в белой набедренной повязке и накидке, резко отвела дуло ружья в сторону. Паскаль выругался, но выстрела не последовало. Он и сам, видимо, вовремя узнал стоящего перед ним человека и не спустил курок.
