Макколи ногой распахнул дверь своей комнаты. Войдя внутрь, он бросил Юджинию на кровать, захлопнул дверь и запер ее изнутри.
Дженна отползла в самый дальний угол кровати. Было очевидно, что Бренч ничего не станет слушать, пока не успокоится. Она молча ждала, в то время как Макколи мерил шагами комнату, уперев кулаки в бедра. Его лицо сделалось белым от бешеного гнева.
– Пинкертонша, – бормотал он. – Чертова пинкертонша!
Он подошел к кровати, бросил на Дженну свирепый взгляд, потом снова принялся шагать по комнате. Она ждала.
Наконец Бренч остановился у двери. Он уперся ладонями в косяк и наклонил голову, пытаясь взять себя в руки.
Женщина, которую он любит, – агент Пинкертона. И она даже не сказала ему об этом. Страх ли заставил ее молчать? Или известное всему миру женское коварство? Она пришла за ним? Нет, если бы она знала о награде, обещанной за его голову в пенсильванском округе Скулкилл, то сразу же попыталась бы его арестовать. Таттл, видимо, тоже ничего не слышал об этой награде.
Бренч фыркнул, испытывая отвращение к самому себе. Всего несколько часов назад она занималась с ним любовью. Потом отвергла его предложение о браке и сообщила, что не намерена ни за кого выходить замуж. Боль от воспоминаний пронзала тело сотнями острых кинжалов.
Неужели она всего лишь еще одна Лилибет, желающая прибрать к рукам все, что попадается на глаза? Неужели она просто использовала его?
Дьявол! Как изгнать ее из своей жизни? Он должен как-то покончить с этой болью. Хотелось задушить эту женщину, но он понимал, что никогда намеренно не причинит ей вреда. Он любит ее, черт бы ее побрал! Но она, очевидно, никаких чувств к нему не испытывает.
Не придумав ничего лучше, Бренч стукнул кулаком по двери. Дерево треснуло и поддалось. Кровь сочилась из поцарапанных костяшек пальцев, когда он вырвал руку из пролома. С физической болью проще справиться, чем с той, которая гложет сердце.
Но этого ему было мало. Бренч повернулся к Дженне.
Она стояла на коленях на кровати, закусив нижнюю губу. Молодая женщина протягивала к нему руку, и в глазах ее была боль. Встретив взляд Бренча, Дженна быстро опустила руку и села на кровать. Она вскинула подбородок, а на ее лице теперь читался вызов.
– Почему, Дженна? – Его голос был хриплым от боли. – Почему ты не сказала мне?
– А ты бы отреагировал как-то по-другому?
– Да, черт возьми! Я… – Бренч собирался сказать, что, когда они встретились, он не был влюблен в нее. Гордость заставила об этом умолчать. Она никогда больше не услышит от него слова «любовь». – У тебя не было причин лгать той первой ночью в Эхо-Каньоне.
– Мне нельзя было рассказывать о себе никому, кроме агента, работать в паре с которым меня послали, Бренч. А он был мертв. Я не могла позволить, чтобы до Мендозы дошел слух, что на него охотится агент Пинкертона. Работа на эту организацию была для меня возможностью попасть в Юту. Когда я оказалась на месте, мне уже было наплевать на задание, вот только награда за поимку Мигеля была мне нужна, чтобы я могла заниматься поисками отца. Позже, узнав, как ты относишься к пинкертонам, я побоялась тебе сказать.
Бренч молча смотрел на молодую женщину, а кровь с пальцев капала на медвежью шкуру, на которой они лежали в объятиях друг друга всего лишь прошлой ночью. Ноздри раздувались от интенсивного дыхания, губы были так плотно сжаты, что почти исчезали в усах. Как же ей хотелось знать, что творится сейчас в его голове!
Макколи чуть не смеялся над самим собой: он влюбился в агента Пинкертона! Жизнь – сплошной фарс. Она играет с человеком, как кошка с мышкой, и потешается над ним. Она и сейчас, наверное, веселится, ибо несмотря ни на что он все еще хочет эту женщину. Дженна гордо вскинула голову, спокойно и с вызовом глядя на него. Воспоминания о том, что они прошлой ночью делали на кровати, на которой она теперь сидела, разожгли неукротимое пламя в паху Бренча. Ему хотелось одного: здесь и сейчас раздеть Дженну донага и вторгнуться в нее.
Может, так и следует сделать? Она ведь использовала его, разве нет?
Он медленно подошел к кровати.
Глаза Дженны округлились, когда Бренч расстегнул рубашку и швырнул ее на пол. Она, словно завороженная, смотрела, как он снимает ремень с кобурой и вешает его на спинку стула. Неотрывно глядя ей в глаза, Бренч сел и снял башмаки, потом носки. Когда он потянулся к ширинке джинсов, Дженна ощутила между ног волну жидкого жара. Сердце глухо билось в ребра, а груди напряглись в предвкушении ласк.
Приспустив штаны так, чтобы Дженне была видна густая поросль рыжих волос, Бренч встал и подошел к кровати. Он притянул молодую женщину, развернул ее к себе спиной и чуть не поотрывал пуговицы, снимая с нее платье. Так же быстро он расправился с остальными предметами одежды. В прикосновениях не было нежности, а во взгляде – любви, когда Бренч толкнул ее, обнаженную, на кровать.
В мгновение ока он полностью разделся и опустился на Дженну, раздвигая коленом ее ноги. Бренч ни на секунду не переставал смотреть в глаза молодой женщины. Его взгляд был жестким и холодным как лед. Дженне казалось, что он пытается сказать что-то, но ей не хотелось этого знать.
И вот он вошел в нее. Горячие волны наслаждения стали прокатываться по телу Дженны. Она обвила руками шею Бренча и закрыла глаза. Макколи сбросил с себя руки молодой женщины и прижал их к матрасу над головой.
– Смотри на меня, Дженна. – Он по-звериному оскалился, с силой входя в нее, резче, быстрее. – Дьявол, смотри на меня!
Она смотрела. И видела его боль, его желание, ярость и сожаление.
Когда все закончилось, Бренч поднялся с нее и оделся. Дженна покраснела и прикрылась одеялом, когда Макколи смерил ее взглядом.
– Всегда хотел отыметь пинкертонов, – сказал он. – Вот только не ожидал, что об этом позаботится моя собственная маленькая пинки.
С этими словами Бренч ушел.
Дженна легла на бок лицом к стене, свернулась калачиком и заплакала.
Рембрандт только около полуночи нашел Бренча за угловым столиком салуна Пейпа. Он сидел на стуле, положив руки на рубцеватую деревянную столешницу с засохшей лужей виски. Голова Бренча покоилась на руках. Он крепко спал. На столе валялась перевернутая бутылка виски, стоял пустой стакан и пепельница, полная окурков.
– Он здесь полдня пробыл.
Пейп за стойкой бара протирал стаканы. Поскольку завтра предстоял рабочий день, большинство посетителей разошлись по домам. Трое все еще играли в покер за дальним столиком. Еще двое стояли у бара, поправляя здоровье на сон грядущий.
– Ни разу не видел, чтобы он так напивался, – сказал Пейп. – Наверное, у него очень серьезные проблемы.
