– О нет, милорд!
– Нет? – Брови его приподнялись, когда она так горячо возразила ему, и он даже остановился в воде. – Никого?
Поморщившись, она покачала головой:
– Нет, да это и невозможно, ведь вы мой муж.
– Ну и что?
– А то, что вы мужчина.
Эрик растерянно хмыкнул:
– И мой отец тоже, как и Смизи.
– О да, наверное, – произнесла она с сомнением. – Но я не думаю о них как о мужчинах. Ну, то есть я знаю, что они мужчины, но на самом деле не думаю о них. Они просто… люди, – растерянно закончила она;
Эрик зачарованно смотрел на нее, понимая, что ему необходимо слышать такие слова.
– Ты объединяешь аббатису, моего отца, Смизи и Шамбли в одну большую группу – люди… Но обо мне ты думаешь как о мужчине.
– Не просто как о мужчине, но моем муже. О единственном мужчине.
– Единственном, – повторил он.
Покраснев, она кивнула.
– А что отличает меня от «людей»? – с любопытством спросил он.
Его брови приподнялись, когда ее взгляд резко опустился чуть ниже его талии.
– Это есть у всех мужчин, – с раздражением сказал он.
Она вздернула подбородок, спрыгивая с валуна.
– Меня это не касается, милорд. Меня волнует лишь то, что есть у вас. Потому что он мой.
Эрик вздрогнул:
– Твой?
– Ну конечно, – нетерпеливо сказала она. – И я не понимаю, почему это вас удивляет. Вы отдали мне себя в браке, а я отдала себя вам. Все ваше – мое, и наоборот, и это тоже. И позвольте мне сказать вам, милорд, – решительно добавила она, – я не настолько наивна, чтобы ничего не знать о прелюбодеянии. И хотя я во многом терпелива, но если я когда-нибудь только услышу, что вы делили вот эту мою собственность с кем-то другим, я непременно отрежу ее и водружу на каминную полку.
–А вот и мы. – Шамбли буквально ворвался на поляну. – Одежда для вас обоих.
– Я переоденусь в палатке, – заявила Розамунда, выхватывая у него из рук платье. – Надеюсь, вы присмотрите за моим мужем и он будет в безопасности.
– Конечно, – согласился Роберт, недоуменно глядя вслед Розамунде, когда она решительно зашагала к лагерю. – Я, кажется, пришел не вовремя?
– Хм… – Эрик рассеянно посмотрел на друга, и ело губы расплылись в глупой улыбке. – Нет, нет. Она думает о тебе как о «людях».
– О, наверное, это хорошо, – не очень понимая, сказал его друг.
– Да. А я для нее мужчина.
– Ты и есть мужчина, – сказал Шамбли, совсем не понимая, что за чушь несет Эрик.
– И она хотела водрузить мою плоть на каминную полку, – радостно заявил Эрик, быстро натягивая штаны, принесенные Робертом.
Тут Шамбли замер и осторожно спросил:
– И что, это хорошо?
– Да. Это означает, что она неравнодушна ко мне.
– Понятно, – медленно кивнул Шамбли. – Ну, если ты гак считаешь… Думаю, Розамунда вряд ли осмотрела рану у тебя на голове…
– Что? – Эрик нахмурился и выхватил тунику из рук друга. – Голова у меня в порядке.
– Конечно, – согласился Роберт и. задумчиво кивая, последовал за Эриком, который схватил меч я устремился к лагерю.
Вздыхая, Розамунда расхаживала взад-вперед по отведенной для них с Эриком комнате.
Они прибыли ко двору накануне, и тогда Розамунда была этому рада. Несмотря на то что она ни на минуту не отходила от мужа с тех пор, как он едва не утонул, произошло новое нападение. Но не на него. Это было невозможно теперь, когда они были начеку. Однако в последний день их путешествия враг, очевидно, отчаявшись, подложил иголку под седло Блэка.
План был очень тонко продуман. Пока седока не было, Блэк вел себя нормально, но едва Эрик вскочил в седло, толстая игла вонзилась коню в спину, и он встал на дыбы.
Эрика выбросило из седла, но, к счастью, он упал на епископа Шрусбери, иначе бы просто погиб. И конечно, никто не вздел чужака возле лошадей, и снова они не смогли обнаружить покушавшегося.
Так что все с большим облегчением вздохнули, достигнув Вестминстера, особенно епископ. Он довольно сильное ушиб голову, когда Эрик рухнул на него. Бедный епископ даже и не подозревал, что творится с конем Эрика, и поэтому был не готов к тому, что на него обрушится такой вес. Остаток пути священник был довольно раздражителен, и Розамунда решила, что его беспокоит голова. Он отправился в свою комнату, как только они прибыли, и даже не вышел к ужину.
Воспоминания о первом вечере при дворе заставили Розамунду горестно вздохнуть. Каким же испытанием он оказался для нее! Едва они сели за стол, Эрика кто-то позвал, и, извинившись, он направился к какому-то мужчине, оставив Розамунду одну. Через несколько минут рядом с ней усадили темноволосую красавицу с белоснежной кожей, с лица которой не сходило выражение крайнего презрения.
Почувствовав что-то общее с девушкой, поскольку обе они на время остались одни, Розамунда имела глупость начать беседу и тут же пожалела об этом. Женщина была рада показать весь запас своего высокомерия, с презрением отмечая и ее милое, но простое голубое платье, и неуложенные волосы. Когда она заявила, что Розамунде нужно сменить горничную, та простодушно ответила, что у нее нет горничной. После этого женщина вообще перестала сдерживаться в выражениях. Розамунда испытала настоящее облегчение, когда наконец почувствовала на плече руку Эрика и тот сказал:
– Как видишь, Делия, моя жена так прекрасна, что ей не нужно прилагать тех усилий, без которых другие женщины чувствуют себя словно голыми. И никакая горничная не смогла бы сделать Розамунду прекраснее, чем ее сотворил Господь.
На душе у Розамунды потеплело, и она благодарно взглянула на мужа. И только когда она повернулась к своей мучительнице и увидела, как та побледнела, как поджались ее тонкие губы, тогда Розамунда вспомнила это имя: Делия. Это ведь та самая невеста, что разбила сердце Эрику, поняла Розамунда, молча наблюдая, как женщина, презрительно хмыкнув, встала и поспешила прочь.
– Прошу прощения, – сказал Эрик, усаживаясь рядом, и Розамунда с удивлением взглянула на него.
– За что, милорд? Это ведь была не ваша вина.
– Да нет, я виноват, по крайней мере частично. Я должен был купить тебе красивые платья, и твой отец велел мне сделать это. И мне следовало позаботиться о горничной. – Он с досадой покачал головой. – У меня же две сестры. Не понимаю, как я мог забыть об этом.
– Мне не нужна горничная, – тихо ответила Розамунда. – У меня ее никогда не было и сейчас не нужно. Даже если бы вы купили мне новые платья, и тогда бы эта женщина нашла в них изъяны. Она показалась мне очень озлобленным и неприятным человеком. Мне кажется, ей нравится обижать людей.
– Да. – Эрик улыбнулся, услышав эту оценку. – И ты поняла это буквально через несколько минут. А я знал ее всю жизнь и не понимал этого до тех пор, пока не полюбил тебя.
