Диллон скрипнул зубами. Он прекрасно помнил, что светилось в глазах Прис. Гнев… вспыльчивость… все верно, но также что-то еще. Что-то, беспокоившее его.
– Я не потому сделал предложение, – вырвалось у него. Слова просто слетели с языка. В этот момент он говорил не с Пруденс, а с собой. Сообразив, что проболтался, он поднял голову и увидел, что племянница с сожалением наблюдает за ним.
– А она думает, что ты сделал предложение из чувства долга. Вот и спросила почему, а ты дал ей понять, что так оно и есть, глупец!
– Но все было иначе!
– Как же, иначе! Сначала ты рычишь на нее, как дикий зверь, потом приказываешь, именно приказываешь выйти за тебя. Ха! На ее месте я тоже дала бы тебе от ворот поворот!
Диллон долго смотрел на девочку, в ее исполненное презрения лицо, прежде чем подняться и шагнуть к двери.
– Куда это ты собрался?
Держась за дверную ручку, он оглянулся и увидел, что Пру открывает книгу. Подняв голову, она вопросительно взглянула на него. Он зловеще усмехнулся:
– Собираюсь найти ее, утащить туда, где никто нас не услышит, и объяснить правду в простых выражениях.
С этими словами он вышел, с грохотом захлопнув дверь.
На следующий день Диллон, обуреваемый раздражением, неуверенностью и досадой, повернул вороных к подъездной аллее Кэрисбрук-Хаус, сам не понимая, что его ждет, когда он наконец застанет Прис одну, и что сделает, когда они все-таки встретятся.
Прошлой ночью он вернулся в бальный зал, но ее там уже не застал. От Хэмфриса, дворецкого Деймона, он узнал, что лорд Кентленд с родственниками уехали минут десять назад, поскольку леди Присцилла плохо себя почувствовала.
В его ушах явственно прозвучало фырканье Пруденс. Но бегство Прис выбило его из колеи. Будь она рассержена, наверняка осталась бы и флиртовала с каждым джентльменом, готовым пасть жертвой ее чар: таковых здесь было вполне достаточно.
Вместо этого она притворилась больной и сбежала. Значит, ужасно расстроена.
Так вот что не давало ему покоя: боль в ее глазах! Как бы хорошо она ни держалась, все равно он ее обидел. Что так ее расстроило?
Если верить Пруденс, Прис уверена, что он хотел жениться только из соображений морали. Что бы там ни было, подобные обязательства играли определенную роль.
Честь и чувство долга – неотъемлемая часть его характера. Он буен и неукротим, но это не мешало ему всегда вести себя благородно. Но в этом случае и благородство, и чувство долга – всего лишь дополнение к основному мотиву. И жениться он хотел вовсе не из-за этого.
Долгая ночь раздумий вынудила его признать, что он сделал роковую ошибку, позволив Прис поверить, что моральные обязательства играли какую-то роль в его поспешном предложении жениться.
Он свалял дурака.
Поэтому он помчался к Прис, полный решимости выяснить отношения, при этом пытаясь подобрать нужные слова.
Впереди уже маячил дом; он придержал вороных и повел их на конюшенный двор.
Из конюшни вышел Патрик и, заметив гостя, приветственно кивнул.
– Доброе утро, сэр. Если ищете леди Прис, боюсь, вы опоздали. Они уехали после завтрака.
Он умудрился сохранить бесстрастный вид, не показать, как потрясен услышанным. После нескольких секунд неловкого молчания ему ничего не осталось, как спросить:
– Уехали? Куда? В Ирландию?
– О нет, в Лондон. Я думал, миссис Кинстер вам сказала… Диллон покачал головой. Какое отношение имеет ко всему этому Флик?
– Я… не виделся с кузиной после бала.
Он солгал. Флик подбежала к нему, поцеловала в щеку и пожелала доброй ночи. И при этом ни слова не сказала о бегстве в столицу Прис и ее родных.
– Так вот, они собирались остановиться в «Грильоне», но миссис Кинстер сказала, что только и искала предлога отправиться в город, – пояснил Патрик, молчаливо восхищаясь лошадьми и любовно гладя черные холки. – Вот и пригласила всю компанию: лорда Кентленда, леди Фаулз, мисс Аделаиду, леди Присциллу и лорда Рассела – остановиться в ее городском доме на Халф-Мун-стрит.
Диллон кивнул. Бывая в Лондоне, он обычно останавливался там же.
– А я пригляжу, чтобы все вещи были собраны, – продолжал Патрик, – и поеду следом. Леди Прис настаивала на том, чтобы уехать как можно скорее.
Диллон встретился глазами с Патриком, задаваясь вопросом, о чем тот успел догадаться.
– Понятно.
– Она была чем-то расстроена, но не желала ничего и слушать о том, чтобы остаться здесь лишний часок.
Диллон нахмурился. Она опять убегает.
Что происходит в ее голове? Чего она желает на самом деле?
Неужели он ей безразличен?!
От напряжения у него разболелась голова. В глазах Патрика отчетливо проглядывалось мрачное сочувствие.
– Чертовски сложно, – выдавил Диллон, берясь за поводья, – пытаться понять, о чем думает женщина.
– Аминь! – ухмыльнулся Патрик. – Лично мне это никогда не удавалось.
Коротко кивнув, Диллон подхлестнул вороных и направился назад, в Хиллгейт-Энд.
Одна бессонная ночь. Один беспокойный, невыносимый день, когда он не мог ни о чем думать, ни на чем сосредоточиться, убедили Диллона, что невозможно просто сидеть и ждать. Невозможно отпустить Прис, не сделав всего, что в его силах, лишь бы вернуть ее.
Теперь он даже не был уверен, что найдет силы жить без нее. Имеет ли его жизнь какой-то смысл без этой женщины? Он уже сделал ее центром всего своего существования: если ее не будет рядом, все рухнет.
Была середина осеннего скакового сезона, основные скачки в Ньюмаркете уже закончились, и мошенники разоблачены. Остаток сезона пройдет гладко, и он вполне может оставить бразды правления в чужих руках, по крайней мере на неделю-другую.
Он подождал до вечера, до того момента, когда они с отцом уселись в кабинете. Вертя в руках бокал с портвейном, Диллон пробормотал:
– Хотя сейчас только середина сезона, я подумываю провести несколько недель в Лондоне.
Глаза отца весело заискрились.
– Я почему-то так и подумал, сынок. Конечно, ты должен ехать в город. Все мы будем очень разочарованы, если останешься здесь.
Диллон ошеломленно уставился на отца. Но отец продолжал с таким видом, словно все уже было устроено:
– Я приму на себя твои обязанности. Честно сказать, мне не терпится вновь заняться делами, особенно зная, что это ненадолго. Если понадобится, Деймон мне поможет. Я знаю всех клерков: мы будем держать оборону, пока ты будешь уламывать Прис.
– Как ты узнал? – нахмурился Диллон. Генерал сухо усмехнулся:
– Флик кое-что прошептала на балу. Велела передать: когда ты наконец спохватишься и последуешь за ними, Горация приготовит комнату и будет тебя ждать.
