– Это было невероятно, – прошептала она.
– И грандиозно, – ответил Ричард.
– Любовь все превращает в чудо, правда?
– Согласна.
Джульетта приподняла голову и посмотрела на мужа сияющими глазами.
– Только надо было постараться, чтобы продлить удовольствие.
– И снять всю одежду, – добавил Ричард.
– В следующий раз, – пообещала она с чувственной улыбкой.
Потерлась щекой о грудь, и Ричард почувствовал, что «следующий раз» может наступить прямо сейчас. Джульетта тихо засмеялась.
– Рядом с тобой сразу превращаюсь в похотливого ненасытного мальчишку, – проворчал он.
– Что за прелестный комплимент!
Неприкрытое обожание в глазах жены заставило забыть обо всем на свете. Ричард приник к ее губам уверенным, требовательным поцелуем, исполненным высшего смысла и нового чувства.
Из гостиной они вышли спустя два часа, безупречно одетые и аккуратно причесанные. О необыкновенном превращении напоминали только тайные взгляды и легкие, почти незаметные окружающим улыбки.
Джордж стоял в галерее и теребил конец красного атласного банта. Потом нечаянно потянул, и бант развязался, превратившись в длинную широкую ленту. Он нашел украшение на полу и решил, что оно упало с прикрепленной над картиной сосновой ветки.
Точнее говоря, даже не нашел, а нечаянно наступил. Потому что не смотрел под ноги, а, как всегда, мечтал.
Мечтал о мисс Харди.
Лорд Моффат раздраженно запустил пятерню в волосы. Отношения с Оливией развивались совсем не по тому сценарию, который он представлял себе в начале рождественских каникул. Искра взаимного интереса, которая вспыхнула между ними на первом этапе знакомства, начала постепенно слабеть, а потом и вовсе погасла – по воле мисс Харди. Что же касается чувств самого Джорджа, то они продвигались в противоположном направлении и с каждым часом пылали все жарче.
Это была не мимолетная влюбленность, как вначале предполагал Ричард, и не упрямое желание обязательно получить то, что оказалось недоступным. О нет. Лорд Моффат не сомневался: чувство в его душе пустило куда более глубокие корни. Он сознавал, что, подобно многим джентльменам своего сословия, обладал повадками, способными смутить и отпугнуть любую порядочную женщину. Он представлял собой яркий тип светского гуляки, склонного к выпивке, азартным играм и веселому обществу хорошеньких представительниц прекрасного пола. В данном случае сословная принадлежность значения не имела: графини и горничные годились в равной степени.
Однако, несмотря на очевидную склонность к волокитству, коварным соблазнителем его считали несправедливо. Приговор, вынесенный ему Джульеттой и Ричардом, задел за живое, но в то же время заставил по-новому взглянуть на мисс Харди. Надо сказать, результат оказался впечатляющим.
Вместо того чтобы с вожделением созерцать прелестный бюст, Джордж начал прислушиваться к ее высказываниям и вскоре научился ценить оригинальное чувство юмора, порядочность, сдержанную настойчивость своей пассии. Оливия вела себя с неизменным скромным достоинством, а говорила искренне, открыто и прямо – качества, которых он не встречал ни в одной из знакомых светских леди.
Чем лучше он ее узнавал, тем сильнее становилось желание продолжить знакомство, открыть в девушке что-то новое. Впервые в жизни Джордж заинтересовался другим человеком больше, чем своей драгоценной персоной. Новое чувство жило по собственным законам и контролю не поддавалось. С каждым днем лорд Моффат все глубже погружался в любовную меланхолию, о существовании которой прежде и не подозревал.
Он не мог спать, потерял аппетит, утратил способность думать о чем-то ином, кроме предмета обожания. Ноги сами несли его в те комнаты и коридоры огромного дома, где можно было встретить Оливию. Джордж даже умудрялся находить почти правдоподобные предлоги и являлся в кабинет Ричарда в рабочие часы – чтобы лишний раз взглянуть на прекрасную секретаршу.
Более того, он научился тайком пробираться в столовую и переставлять таблички возле приборов – невинная хитрость позволяла во время обеда сидеть рядом с мисс Харди. Джордж первым вызывался участвовать во всех затеях и развлечениях, чтобы иметь возможность перекинуться с ней парой слов; дошел до того, что старался читать интересующие ее книги, а потом непринужденно упоминал о них в разговоре.
В то же время лорд Моффат добросовестно соблюдал данное Ричарду обещание – не волочиться за мисс Харди, – а потому всячески сдерживал проявление чувств. И все же приходилось смотреть правде в глаза: ограничиваться обычной вежливостью с каждым днем становилось все труднее.
Еще тяжелее было наблюдать, как Оливия проводит время в обществе мистера Беркли. Черт возьми, в один из вечеров она даже с ним танцевала – причем сразу после того, как отказала лорду Моффату. Надо отдать парню должное: он быстро оценил очарование мисс Харди, сразу понял, что она не такая, как все. А по-своему единственная, неповторимая.
Однако несомненные достоинства молодого человека дела не меняли. Больше того, проигрыш в поединке с неопытным соперником казался не просто обидным, но и унизительным. А главное, страдало не только уязвленное самолюбие, но и сердце.
Джордж мечтал хотя бы на несколько минут остаться наедине с объектом воздыханий и объясниться, однако в поместье съехалось такое невероятное количество гостей, что трудно было надеяться даже на краткую беседу со своей пассией без свидетелей.
И вот наконец пришел долгожданный сочельник. Скоро все соберутся в гостиной и начнут наряжать огромную елку – ту самую, которую несколько дней назад выбрали в лесу. Конечно, мисс Харди непременно примет участие в радостном событии, но в общей суматохе едва ли удастся перекинуться с ней даже парой слов.
Вдалеке послышался мелодичный женский смех; ему ответил мужской голос, а затем последовали звуки, которые Джордж безошибочно определил как страстный поцелуй. Мужской голос, несомненно, принадлежал Ричарду, а это означало, что смеялась Джульетта. Трудно было не заметить, что за последнюю неделю отношения этой пары перешли в новую стадию: супруги не могли оторвать друг от друга глаз, а часто даже в переполненной комнате держались так, словно не замечали никого вокруг.
Нескромное поведение не оставалось без внимания гостей и вызывало шутливые комментарии, а нередко и поддразнивания окружающих; особенно старались дядюшка Хорас и тетушка Милдред. Но в то же время все вокруг искренне радовались счастью прекрасной пары. Даже дети Джульетты с некоторых пор относились к отчиму с нескрываемой симпатией, а недружественные выходки с их стороны окончательно прекратились.
