Среди них Бауэн заметил ведьму в черном палантине с черными, как вороново крыло, волосами.
Затем… в ней вспыхнул свет и испепелил ее.
Взорвавшись, как атомная бомба, вверх взмыл сгусток энергии. Силой взрыва снесло крышу, вмиг превратившуюся в пепел. Посыпались искры, и рухнули, содрогнувшись, стены.
Марикета, дрожа, отставила зеркало в сторону. Бауэн видел, как она, опустив голову, рассматривала что-то на животе, потом, нащупав, потянула.
Когда ее пальцы разжались, на пол выпал испачканный кровью деревянный клинок. Держась за бок, она попыталась встать, но завалилась. Следующая попытка прошла более успешно. Мари поднялась и взглянула на Бауэна. Увидев ее окровавленное лицо, он поморщился. Синяки уже проявились. Волосы покрывала сажа. Прихрамывая, она направилась к нему, и, пока шла, ее глаза приобрели обычный вид.
– Мари, – прохрипел он, – тебе нужно залечить раны.
– Бауэн, твои ноги, грудь.
– Я поправлюсь…
Их обдало еще одним порывом ветра, взвившего в воздух всякие обломки. Марикета вскрикнула, будто изнутри ее душила какая-то невидимая сила.
– Что с тобой? – испугался Бауэн.
Это продолжалось несколько секунд. Потом ветер затих, страшный момент прошел, и ее отпустило. Мари выглядела растерянной.
– Думаю… это была сила Гексы…
Если то, что Мари говорила раньше об уничтожении колдуньи, было правдой, то сейчас она испытала прилив почти божественного могущества.
Когда она снова направилась к Бауэну, белки ее глаз и радужки наполнились чернотой, будто от разлившихся внутри чернил, как это было у Гексы. Марикета, как сумасшедшая, вращала глазами, пока ее взгляд не сфокусировался на зеркале, лежащем на полу.
Она бросилась к нему с голодным, каким-то даже сладострастным видом и наступила на него. Зеркало под ее ногами вдруг затрещало, разошлось, она провалилась и исчезла.
Взвыв от страха за нее, Бауэн подполз к зеркалу, надеясь ее найти. Но она пропала.
Тогда он вонзил в зеркало когти, будто хотел последовать за ней.
Мари каким-то образом умудрилась заколдовать… себя.
Уже несколько дней она на ходу в «своем измерении». Все это время она неподвижно стояла перед старинным высоким зеркалом, не в состоянии отвести от него взгляд. Она была в сознании и быстро выздоравливала, но ни двигаться, ни говорить не могла. Если пытались что-то поместить между ней и зеркалом, то ее взгляд буквально испепелял преграду.
Так действовала перешедшая к ней сила Гексы.
Когда ее родители, очнувшись, вернулись домой из владений Гексы, Мари даже не могла их обнять или просто заплакать от избытка чувств, хотя ее пространство насквозь промокло от дождя. Они очень переживали за нее, но и гордились тем, что она совершила.
Сообщество ведьм планировало обуздать в ней силу Гексы, чтобы Мари постепенно адаптировалась, привыкла к ней и научилась ею управлять. Но подчинить силу, находящуюся в активном состоянии, которая перед зеркалом обращала в камень ничего не подозревающих ведьм, они не могли. Глаза Мари постоянно горели, как два светоизлучающих диода.
В общем, ковен принял решение, и это оказало на ведьм сильное мотивирующее воздействие. Побудка прозвучала, очевидно, в тот момент, когда Гекса – воплощение наиболее древних и злых сил мира – поднялась, чтобы показаться прямо рядом с их «Домом животных» в Андуане. С тех пор они больше не чувствовали себя изолированными и защищенными девизом laissez le bons temps rouler.
Мир не знал, что на него обрушится, когда эта команда соберется вместе.
Ее родители, так же, как Кэрроу и Элиана, каждый день навещали Мари в «Коттанараузе». Зная, что Мари слышит их, они болтали и приносили ей чай, будто она могла разговаривать и пить с ними вместе. Они упрашивали ее расколдовать себя, будто Мари сама этого не хотела. Она бы с удовольствием ткнула в новую силу пальцем и сказала: «Заберите ее вместе с оцепенением».
Поскольку Мари находилась в Уикке и онемела, она не могла пригласить Бауэна, а он соответственно не мог ее навестить. Друзья и родные Мари заметили, вернее, догадались, когда она скучала по нему, начинал идти снег и все пространство покрывала белая пороша.
Сегодня Кэрроу в гостях у Мари была в роли затворницы, укутанной в одеяла. Элиана сортировала лягушачьи лапки – сначала по размеру, а затем по форме и количеству пальцев; Родители Мари отсутствовали – пошли искать совета у предсказателей, как освободить дочь. Сегодня им предстояло встретиться с одним из «самых могущественных оракулов» – Долбанутой дурой Нике.
– Послушай, Мари, как же холодно! – Кэрроу растирала руки. – Я, конечно, в восторге от этой твоей нарнианской фантазии,[4] не хватает только говорящих бобров в доспехах,[5] но это уже не смешно. Если ты так скучаешь по своему шотландцу, освободись.
– Знаешь, он купил недвижимость по соседству с Андуаном, чтобы учуять тебя сразу, как только вернешься домой. Ведь его дом взорвался, – сообщила Элиана.
– Мари, ты должна как-то выйти из этого. Необходимо что-то сделать, – сказала Кэрроу. – Выведи его из депрессии или позволь мне заколдовать его, чтобы влюбился в сухой трут. Решай. – Она пожала плечами. – Знаю, одно время ты боялась, что Бауэн и близко не подойдет к ковену, а теперь мы не можем его оттуда прогнать. Видно, кто-то из ведьм проболтался, что ты в другом пространстве. Он замучил всех вопросами, и одержим желанием добраться до тебя. Интересно, что он верит в существование другого измерения, но не верит в то, что ему нельзя туда попасть.
– Он приходит в Андуан каждый день и порой торчит там часами, изучая колдовство, – добавила Элиана.
– Знаешь, – вспыхнула Кэрроу, – если бы ты и другие не приносили ему тайком еду, может, он и перестал бы туда таскаться!
– Тогда бы он вообще ничего не ел, – возразила Элиана, скрестив руки на груди.
– Ну и ладно. Но серьезно, Мари, ему очень тяжело сейчас. Даже Реджин его жалеет.
– Он столько раз смотрел твое выпускное видео, что, наверное, уже наизусть его выучил, – вставила Элиана.
– Теряюсь в догадках, зачем он взял домой видео из колледжа, где ты возглавляешь группу поддержки. – Кэрроу взмахнула ресницами. – Хотя могу себе представить.
Элиана деликатно кашлянула.
– Теперь, когда ты выполнила свое предназначение Долгожданной – по крайней мере, первую часть, – все рассуждают о присвоении тебе нового имени, – сообщила Кэрроу. – Если не освободишься от этих чар, то я возглавлю кампанию за Стеклянную ведьму, или Глюк. Ну, подскажи мне, если тебе не нравится, что-нибудь другое…
Скосив взгляд на Мари, Элиана вздохнула:
– Думаю, она хочет, чтобы ее звали Марикета Макрив. И не ошиблась. Она очень хотела пойти к Бауэну и сказать, что любит его. Хотела поболтать со своими родными и друзьями, хотела… моргнуть. Но в нее вливался поток знаний, как того требовала сила.
