Она не слишком хорошо разбиралась в подобных вещах и предпочитала не злить своего конкурента, у которого имелись серьезные преимущества: состояние, связи в высших кругах общества и несомненное умение вести дела.
Тогда она решила действовать хитростью:
— Если вам удастся наладить производство своего шоколада, в какой цех вы намереваетесь вступить?
— Ни в какой, потому что я обладаю специальным королевским патентом, который позволяет мне работать вне цеховых ограничений.
«Это полезные сведения», — подумала Анжелика, а вслух произнесла:
— Наш хозяин, мэтр Буржю, который является моим родственником и которого я вам представлю, как только он вернется, купил патент, позволяющий нам, как и содержателям трактиров, подавать клиентам рыбу по постным дням. Мы полагали поступить так же и при получении патента на производство шоколада.
Одиже всплеснул руками и поднял глаза к небу.
— Но, бедное дитя, вы не знаете, во что ввязываетесь! Даже если бы вы располагали необходимой суммой, чтобы покрыть все расходы на производство, вам пришлось бы платить астрономические суммы всевозможным мастерам цехов, и прежде всего — королевскому инспектору. Вы бы разорились и зря потратили время.
— Но что же делать?
— Ничего, потому что только я имею право продавать шоколад.
— Ну, это уж слишком! — воскликнула Анжелика, топая ногой. — Вы не отличаетесь галантностью, месье, если столь жестоко перечите женщине. А если я горю желанием продавать шоколад, если я мечтаю порхать среди молодых дам, любящих полакомиться чашечкой душистого напитка?..
— Хорошо, это очень просто.
— Как же так? Вы только что сказали, что все очень сложно, вернее, просто невозможно!
— Чума на головы всем женщинам-болтушкам! Можно подумать, что вы — завсегдатай салона мадемуазель де Скюдери. Признаюсь, что время от времени охотно захаживаю туда, но я не знаю ничего более удручающего, чем эти женщины, претендующие на собственное мнение, хотя еще со времен сотворения мира всем известно, что у них его нет и не бывало. Но давайте возвратимся к нашему делу. Если вы так хотите продавать шоколад, существует очень простой способ осуществить эту мечту: выходите за меня замуж!
И хотя молодой человек произнес последнюю фразу шутливым тоном, было видно, как сильно очаровала его Анжелика. Одиже уже лишился своей привычной самоуверенности, и его стоило лишь подтолкнуть, чтобы он рухнул к ее ногам.
Из кухни раздался приглушенный крик, а затем послышался шум разбивающейся посуды. Дверь с силой распахнулась, и на пороге появился Давид. Рукава его куртки были закатаны и являли миру худосочные бицепсы.
Казалось, Одиже не понимает, чего хочет этот поваренок.
— Это ваш младший брат?
— Нет, это племянник мэтра Буржю, и уже замечательный повар.
— Для повара он не слишком плотен… впрочем, он и не очень приветлив. Почему он показывает мне кулаки?
Одиже небрежно положил руку на гарду своей шпаги.
— Вы не умеете драться голыми руками? — завопил Давид фальцетом, что вызвало лишь холодную улыбку на лице дворецкого.
— Оставь свои глупости, Давид! — строго приказала Анжелика.
Бедный юноша уронил руки и стал похож на нашкодившего ребенка. Но он не желал уступать поле боя и все-таки пробормотал:
— Мой дядя не любит клиентов, которые ничего не заказывают и лишь отнимают наше время.
— Ты прав, мальчик, — весело одобрил его Одиже. — Принеси-ка нам скорее кувшинчик хорошего вина за мой счет.
— У нас не таверна. Сюда приходят, чтобы поесть.
— И во сколько приходят?
— Весной — не раньше восьми часов.
— Короче, ты выставляешь меня вон. Хорошо, мы не будем ссориться. Я вернусь в другой раз.
Одиже встал и изящным жестом набросил плащ на плечи. Он улыбнулся Анжелике, и она нашла, что у него красивый рот, полный и отлично очерченный.
— Но я вернусь, прекрасная хозяйка таверны… Я приду за ответом. Не сомневайтесь, я говорил совершенно серьезно. Подумайте как следует!
Анжелика заставила себя рассмеяться.
— Как вы можете быть столь беспечным? Выйти за вас замуж? Но ведь вы ничего не знаете о моих талантах хозяйки!
— О, я знаю о вас многое. Я знаю, что в области кулинарного искусства вы — волшебница, впрочем, это не столь важно, потому что я и сам повар. В остальном я готов принять вас такой, какая вы есть, — жизнерадостно сообщил молодой мужчина.
И, отвесив глубокий придворный поклон, он удалился.
Вечером, дождавшись ухода последнего клиента, Анжелика сообщила мэтру Буржю о визите Одиже.
— Он уверял меня, что получит свой патент в самое ближайшее время. Я долго размышляла над этим и полагаю, что мы не должны больше терять ни секунды. Вы тоже думаете, что…
— Естественно, думаю, — воскликнул ротисье, отчаянно жестикулируя. — Но даже если бы я и не думал, то это ничего бы не изменило.
— Вы позволяете мне действовать по своему усмотрению?
— А ты когда-нибудь действуешь по-другому? Действуй, девочка моя, действуй! Ты отлично знаешь, что все эти грандиозные планы меня беспокоят. Я чувствую, это плохо закончится.
— Конечно, все мои планы могут провалиться, но мы ничем не рискуем, если только попробуем.
— Попробуй, девочка моя, попробуй.
В тот день был черед мэтра Буржю заступать в караул на дежурство, поэтому хозяин «Храброго петуха» отправился за своей алебардой.
Анжелика спросила разрешения переночевать в комнате, которую занимала до переезда на улицу Франк-Буржуа. Время было поздним, и молодая женщина чувствовала, что ее силы на исходе. Ей уже случалось и после переезда оставаться на ночь в доме Буржю. Анжелика не волновалась за детей, ведь они находились в спокойном квартале, в окружении добропорядочных соседей. И собака Пату тоже была там.
— Ну конечно, оставайся. Этот дом принадлежит тебе… тебе все принадлежит…
— Мэтр Буржю, — огорчилась Анжелика, — вы так говорите, будто мое присутствие вам в тягость.
Ротисье рассмеялся и потрепал ее по щеке.
— Ты — солнце моего дома, а я — старый дедушка-брюзга… Бог мой! Ты должна бы уже это знать!
С улыбкой умиления Анжелика смотрела, как толстяк удаляется, семеня ножками. В одной руке алебарда, в другой — фонарь.
Затем она закрыла окна, накинула засов на дверь, поднялась в комнату и со вздохом облегчения растянулась на постели. Она еще не совсем погрузилась в сон, когда услышала, как скрипят ступени лестницы. Дверь приоткрылась, и бледный отблеск свечи позволил угадать силуэт Давида.
