— А почему ты не едешь с нами? — спрашивает Тэкери Адама, Малыш нашел папу в саду на скамейке — тот сидит, неподвижно глядя в пространство.
— Не знаю, — отвечает Адам. Вытирает слезы и обнимает малыша. — Но я буду очень скучать по тебе.
— И я буду скучать, папочка.
— Тебе позвонить? — осторожно осведомляюсь я.
— Зачем? — холодно отвечает Адам.
— Не знаю… — Чувствую, что, как леди Макбет, схожу с ума от чувства вины. — О, Адам, мне так стыдно! Честное слово, эта единственная встреча вовсе ничего не значила. — Я уже умоляю. — Никакого романа нет и не было. Случайная оплошность. С тех пор он даже не звонил.
— Это многое меняет, — ядовито замечает Адам, — но вот только меня уже не касается.
— Мне очень жаль, правда.
Адам молчит.
— Пожалуйста, поверь. Пожалуйста. Прости, что доставила боль.
Он продолжает молчать. Зато спина, на которую смотрю, отвечает вполне красноречиво.
— Пойдем, Тэкери. — Сжимаю крохотную руку сына. — Как ты узнал? — спрашиваю напоследок.
— От Лиззи.
— От Лиззи? — Я потрясена.
— Случайно встретил в ресторане. Она теперь квантовая спиритуалистка. Тебе это известно?
— Да.
— Сказала, что не имеет права молчать, так как ее церковь считает, что необходимо объяснять людям то, чего они сами не видят. — Адам вздыхает. — Наверное, в этом есть определенное рациональное зерно.
Сказать нечего. Знала же, что нельзя ей доверять. Еще крепче сжимаю руку Тэкери.
— Прости, — шепчу снова. — Пойдем, Тэкери. Нам пора.
Не соображая ровным счетом ничего, на автопилоте я еду в отель «Беверли-Хиллз». Некоторое время поживем здесь. Сворачиваю с бульвара Сансет в тенистую аллею. Дорога вьется между экзотических деревьев и пышных цветов. Чудесный отель стал тихим пристанищем для многих несчастных душ. Ну и, конечно, не раз служил любовным гнездышком для знаменитостей. Всем известно, что Кларк Гейбл тайно встречался здесь с Кароль Ломбард, Лиз Тейлор привозила сюда всех мужей по очереди, а Барбра Стрейзанд и Элиот Гулд бесшабашно резвились в бассейне. А расставания? Сколько мужчин и женщин находили здесь мирную гавань после неудач в отношениях, скандалов и разрывов? Сколько несчастных жен и мужей приезжали, не зная, куда податься дальше? Сколько отверженных и горько разочарованных любовников входили в эти двери, с трудом сдерживая слезы, не зная, что ждет в будущем, и даже не представляя, когда появится возможность покинуть убежище? Отель подобных сведений не дает, и в этом заключается одно из его многочисленных достоинств.
Да, я благодарна жизнерадостным служащим в розовых рубашках. Благодарна безмятежному холлу с тихой музыкой, мягкими коврами, до блеска начищенными бронзовыми дверными ручками и ароматными букетами цветов в больших вазах. Здесь спокойно. Останусь здесь на несколько дней и буду молить Бога, чтобы Адам все-таки нашел в себе силы простить.
Мне предлагают номер на двоих недалеко от бассейна, для некурящих и с двуспальной кроватью.
— Отлично. — Соглашаюсь и протягиваю кредитную карточку. Любой вариант вполне годится. Единственное требование — возможность закрыть за собой дверь. Внезапно наваливается усталость. Прислоняюсь к конторке и пытаюсь противостоять жаре, душевной травме и неумолимо нарастающему приступу тошноты. Рядом ноет Тэкери: оказывается, здесь совсем не так интересно, как в Диснейленде.
— Простите, но эта карта заблокирована, — вежливо сообщает служащая. — Может быть, есть другая?
Достаю другую, и она с готовностью проводит кусочек пластика через всезнающий аппарат.
— Боюсь, эта тоже не годится.
Любезная мисс проверяет все пять карт, которые лежат в бумажнике, но ни одна не работает. Тихая музыка продолжает беззаботно звучать, и на ее фоне ситуация вырисовывается во всей зловещей красе. Адам отрезал мне доступ к банковским счетам. Я наказана. Оскорбленный супруг больше не собирается платить за неверную жену и ее ребенка.
— Может быть, попробуете еще разок? — умоляю я. — Уверена, что хотя бы одна окажется действительной. — Увы, результат снова отрицательный. — Сколько стоит номер? — Заглядываю в бумажник и вижу сто пятнадцать долларов наличными.
— Триста восемьдесят пять долларов, — слышу в ответ. Теперь служащая смотрит с презрительной улыбкой, почти как на грязь под ногами. Чувствую себя соответственно. — Плюс налог, — добивает она. Да, оказывается, совсем недешево. А я-то и не знала.
— Простите. — Отчаянно хватаю Тэкери за руку и поспешно возвращаюсь к машине.
Куда же теперь? Тэкери ноет все громче и настырнее: устал и проголодался. Денег нет. Поверить не могу, что у меня нет денег. У папы больше нельзя занять. И у Хизер тоже. Жизнь больно хлещет по лицу, как рыба холодным хвостом. Слезы застилают глаза, и приходится остановиться на обочине. Итак, отныне я предоставлена самой себе. Бензина меньше четверти бака, кредитные карточки не действуют, а в кошельке сто пятнадцать долларов — до зарплаты.
На углу бульвара Сансет находим «Макдональдс», и Тэкери выбирает «хэппи мил» с фигуркой Бэтмена. Парень снова улыбается. Всего-то два доллара девяносто девять центов, а сколько радости! Отличная цена. Но ни пушистых ковров, ни услужливого персонала. Охранник выпроваживает бездомного, и тот грязно ругается. Музыка здесь тоже звучит, но только не умиротворяющая, а дерганая и ядовитая.
Приказываю себе успокоиться и звоню Эшли. Звонок переключается на автоответчик. Время от времени брат летает по делам в Нью-Йорк. Не помню, предупреждал ли он, что собирается уехать, или нет? Может быть, Лиззи? Ни в коем случае. Только не она. И не Белла. Лицемерие невыносимо. Есть на свете другие подруги и на худой конец Стивен. Но просить так неловко, так стыдно! Как я теперь вообще смогу смотреть людям в глаза? Головокружение возвращается, а следом и тошнота.
Оставляю Тэкери за столом и выскакиваю на улицу. Выворачиваюсь наизнанку прямо на тротуаре, и все смотрят. Унизительно. Отвратительно.
Нахожу мотель в противоположном, более дешевом конце бульвара Сансет, неподалеку от Голливуда. Деревья здесь сменяются бетоном, а особняки — чередой недорогих торговых точек. Вижу кафе и забегаловки, дешевые обувные магазины, супермаркет «Ралфс» и здание управления социального страхования. По мостовой прогуливаются несколько девушек в мини-юбках, туфлях на шпильках и почти без кофточек. Внимательно смотрят, как я останавливаюсь и выхожу из машины. Рядом с видавшими виды грузовиками и арендованными туристическими машинами «мерседес» выглядит птицей из чуждой стаи. В жизни не думала, что когда-нибудь придется здесь парковаться.
