— Ты не должен себя ни в чем винить, — успокаивала Рауля Брижит, гладя его так когда-то ей полюбившиеся волосы. — Просто так сложились роковые для твоей жизни обстоятельства. У каждого в этом мире свой особый, не похожий на другие путь, а тебе выпала дорога нелегкая. Но, поверь мне, дорогой мой человек. Впереди тебя еще обязательно встретит радость. Ты же знаешь, что по наследству мне достался дар ясновидения, и можешь ни на йоту не сомневаться в том, что сейчас я говорю тебе сущую правду. И не кори себя за бессилие, — продолжила она, сглатывая подкативший к горлу ком. — Имя Монфору — легион. Но ты ведь не библейский Давид, чтобы одолеть великана Голиафа в одиночку. Победить окончательно зарвавшихся крестоносцев можно будет только совместными усилиями очень многих людей. И помни о том, что упоенный триумфом побед враг теряет столь ценимые на войне Бдительность и Осторожность.
— Что с нашей девочкой? — пролил холодной воды на горячий поток ее красноречия Рауль. — Почему я не вижу с тобою Магды?
— Нашей дочери уже шесть, — ответила Брижит, перебирая выбившиеся на лоб прядки. — И я очень хочу, чтобы она у нас выросла женщиной всесторонне образованной. А потому, посовещавшись с близкими, я решила отдать ее на воспитание в Монсегюр. Там она научится не только письму и счету. Там ей раскроют свой потаенный смысл книги, наполненные мудростью веков… Да и мне спокойней, — немного помолчав продолжила Брижит, — когда в такие страшные времена девочку будут хранить неприступные стены отдаленной горной твердыни. Пусть теперь Кретьен и Матье заботятся о ней так, как когда-то заботились обо мне и моей покойной матери. Лично я, — устало улыбнулась наследница древней мудрости, — уже давно устала от их утомительной опеки. Видно пришла пора, Рауль, начинать свою собственную самостоятельную жизнь.
— А твои родные догадываются о том, кто настоящий отец Магды? — спросил напрямую Рауль, крепко сжимая в ладонях узкие плечи Брижит.
— Да. Но ведь это был мой собственный выбор. К тому же, как тебе известно, мой дядя — убежденный катар и по возможности старается не задавать лишних вопросов на эту тему.
На мгновение Брижит призадумалась. Ее ясные, чарующие глаза испускали мягкий внутренний свет.
— Матье куда более терпим, — продолжала она. — Он понимает, что род Магдалины не имеет права пресечься. А вот Люк, красавец Люк. — Легкая усмешка тронула ее точеные губы. — Мне кажется, он втайне желает, чтобы мы с тобою когда-нибудь стали жить одной семьей.
— Все возможно, — вздохнул, отстраняясь от Брижит, Монвалан. — Но до тех пор, пока окончательно не прояснится судьба несчастной Клер, равно как и участь моей бедной матери, мне трудно сказать тебе хоть что-то определенное.
— Да я ничего от тебя и не требую, — нежные пальцы Брижит прикоснулись к его мозолистой, загрубевшей от меча ладони. — Для меня самое главное, — вкрадчиво прошептала она, опуская глаза, — чтобы ты оставался живым и чтобы я хотя бы иногда имела возможность тебя видеть.
— Прости, — глухо промолвил Монвалан, целуя ее тонкие прозрачные пальцы. — Но мне пора на крепость. Мы должны достойно встретить проклятого де Монфора.
Теребя подаренный ей много лет тому назад амулет, Брижит как бы невзначай, заметила:
— Я переночую здесь, в доме тамплиеров, а к восходу солнца взойду на городские стены, чтобы быть рядом с тобой.
— Зачем подвергать себя такому риску? — искренне удивился Рауль.
— Я боюсь только за тебя, — горячо зашептала Брижит. — И знаю точно, что завтра должна быть рядом. Ты уже, наверное, заметил, я всегда прихожу к тебе на помощь в тяжелый час, — вымученно улыбнулась повелительница его самых откровенных снов.
— Просто не знаю, что бы я без тебя делал, — повернувшись, Рауль направился к устроенному в стене арочному углублению. Устроенная в нем неприметная винтовая лестница выводила на верх крепости. Его новые латы при каждом шаге отчетливо звенели в ночной тиши. Уже на полпути он внезапно остановился и посмотрел назад. Брижит продолжала неподвижно стоять на пустынной в этот час площади.
— До рассвета! — крикнул ей на прощание Рауль, прежде чем окончательно слиться со вступившей в свои права ночью.
— До рассвета, — эхом прошептала Брижит вслед удалявшемуся любимому. — Рауль, постой, — внезапно воскликнула она, перебросив через плечо полу грубого домотканого шерстяного плаща. Кольчужный подшлемник Монвалана тускло блеснул в призрачном свете луны. — А как же Гильом? На чье попечение ты оставил мальчика? — спросила, подбегая к Раулю, Брижит.
— С ним все нормально. Он во дворце Раймона.
С Гильомом и впрямь все было в порядке. Ему уже исполнилось девять, и сын графа Тулузского Рай сделал его пажом своей нареченной невесты Хуаны де Фуа. Со временем ему предстояло стать оруженосцем молодого наследника. А пока он обитал во дворце и был представлен заботам многочисленных слуг и придворных Раймона.
— Думаю, со временем его ждет блестящая карьера знатного рыцаря. Он ведь об этом с самого детства мечтал, — рассказывал Рауль, которому так не хотелось сейчас расставаться с Брижит.
— Ничто не сможет заменить ему материнской ласки, — с грустью заметила она.
— Знаю, мальчик до сих пор надеется обрести свою родную мать, — в голосе Монвалана почувствовалось ожесточение. До сих пор ему было больно говорить о Клер.
— Надейся на лучшее, — шепнула Брижит, набрасывая на голову темный капюшон странствующей пилигримки. — Утро вечера мудренее.
— Будь что будет, — вздохнул обреченно Рауль, и они направились в противоположные стороны, чтобы при первых проблесках зари вновь встретиться на древних стенах Тулузы.
Душный мрак южной ночи уже давно окутал узкие улочки и белокаменную вязь тесно прилепившихся строений. Удивительную, наполненную мерным пением цикад напряженную тишину то и дело прерывали хриплые окрики обходящих город дозоров. Мирные горожане беспокойно ворочались в своих постелях, еще не зная, какую судьбу им уготовит завтра. Ущербная луна безразлично взирала на ощетинившуюся громадами метательных машин крепость.
Тулуза, июль 1218 г.
Еще до восхода солнца Брижит взошла на стены Тулузы. Укутавшийся в красный плащ Рауль еще дремал, прислонившись головой к кирпичной амбразуре. Вооруженные до зубов рыцари мерили шагами верхнюю площадку крепости, пристально всматриваясь в клубящуюся дымными белесыми туманами даль.
Ополченцы уже успели развести костры и сейчас варили смолу, готовясь опорожнить наполненные доверху гигантские котлы на головы непрошеных гостей в случае, если северяне рискнут пойти на скорый приступ. Лучники и арбалетчики неторопливо проверяли готовность своего оружия к бою. Прихватив, что потяжелее, мирные жители высыпали на стены, чтобы постоять за родную Тулузу и в очередной раз посрамить гордых нормандцев. Среди них было немало детей и женщин, а потому никто не обратил внимание на появившуюся в рядах готовившихся к обороне горожан скромную странницу.
