47
Он не приезжал. Она могла родить его дочь в любой день, нет, в любой момент, сейчас, но он не приезжал. И это будет дочь, ее ребенок, ее маленькая месть – не принести Уоррику сына, о котором он так мечтает. Она так решила, хочет этого, значит будет девочка. Должно же ей хоть в чем-то повезти в конце концов.
Но Уоррик не приезжал. Почему она думала, что он приедет? Просто потому, что он наезжал в Турес раз в месяц, каждый месяц с тех пор, как она покинула Фулкхест?
Он все еще хотел жениться на ней. Она была груба с ним. Дважды вообще отказалась с ним видеться. Но он приезжал снова. Он продолжал свои попытки убедить ее, чтобы она вышла за него замуж.
Значит, он сокрушается. Но ей какое дело? Слишком поздно. Слишком.
Но он был неутомим. Он сманил ее мать на свою сторону, и леди Анна теперь изводила ее. Она была избавлена от ее поучений целых три предыдущих года.
– Его желание жениться на тебе не имеет ничего общего с его виной, – убеждала ее Анна в один из своих постоянных визитов. – Он хотел жениться на тебе еще до того, как узнал, что виноват. Он принял это решение еще тогда, когда привез тебя в Эмбрей. Шелдон мне рассказывал.
Шелдон – это другой больной вопрос. Ровена была убеждена, что он украл у нее мать. Он воспользовался незащищенностью Анны, вызвал ее сочувствие и затем женился на ней, не дав ей опомниться. Теперь он убедил ее, что она его обожает, когда ясно, что это невозможно – ведь он друг Уоррика.
– И в этот последний месяц, когда Ровена была все время в подавленном состоянии, мать теперь выступила с другим утверждением:
– Он любит тебя. Он сам мне сказал, когда я его спросила.
– Мама! – Ровена была в ужасе. – Как можно спрашивать о таких вещах?
– Потому что я желала узнать. Ты, конечно, никогда не отважишься его спросить.
– Конечно, нет, – недовольно сказала Ровена. – Если мужчина не в состоянии сказать это сам, без просьбы со стороны…
– Именно так, моя дорогая. Когда я затем спросила, говорил ли он о любви тебе, он признался, что не знает, как.
Ее мать не будет обманывать – но Уоррик может. Сказать матери именно то, что она хочет услышать. Весьма умно со стороны Уоррика.
Но это ничего не значит для нее. Она не сдастся и не выйдет замуж за этого человека, несмотря на то что ее чувства еще не умерли, как она думала, что ее сердце еще начинает биться сильнее, когда он рядом, что она все еще желает его, даже в ее положении.
Но ее пробуждающиеся в его присутствии желания ничего не значат. Она не собирается валять дурака и опять открываться перед ним.
Сегодня она села у окна своей комнаты. Она должна быть теперь леди Туреса, но ей больше нравилась ее старая комната, а не широкие покои.
Она подвинула себе мягкую кушетку, улыбаясь про себя, потому что она куда симпатичнее, чем твердые скамейки в нишах у окон в покоях Уоррика. Правда, там было два окна, тогда как у нее здесь одно, и у него вставлено дорогое стекло, а ее стекло выбили в недавней осаде. У нее теперь повешена тонкая ткань, сквозь которую почти ничего не видно, но зато она полощется под порывами апрельского ветра и до нее доносятся звуки с дороги, которая ведет к крепостным воротам. Она сейчас пуста, эта дорога, кроме нескольких торговцев со своим багажом, никого больше нет. Пустовато.
Это не первый раз, когда разбилось стекло. Она сама разбила стекло, когда ей было девять лет, случайно, но его не могли потом вставить два года. Окно выходило на примыкавшую к ее башне пристройку, которая на один этаж ниже. В верхнем этаже пристройки располагалась часовня, и крыша часовни видна из ее окна, стена пристройки находилась прямо под ним.
Как-то раз Ровена выпрыгнула из окна, приземлившись прямо на узкий выступ, идущий вдоль зубцов крепостной стены, и затем ей пришлось слезть еще на три фута вниз, на крышу часовни. Она сделала это, чтобы напугать другую девочку.
Она действительно напугала ее, и та побежала прямиком к Анне, вопя, что Ровена разбилась, упав из окна на ступени лестницы. Если бы это случилось на самом деле, то Ровена действительно бы разбилась. Потом ее посадили под замок на… Она сейчас уже не могла припомнить на какое время.
Ровена улыбнулась этим воспоминаниям. Ее собственная дочь никогда не сделает такой глупости, нет, потому что Ровена велит установить железные прутья на окне. Но теперь Ровена могла понять гнев своей матери в тот раз. Она могла бы разбиться. Один неверный шаг, и она могла бы тогда упасть.
– Мечтаем, миледи.
Ровена замерла в смертельном испуге. Этого не может быть. Но когда она повернулась, то увидела его в проеме двери – Гилберт закрыл дверь и подошел к ней.
– Как ты проник через ворота?
– Очень просто, – расхохотался он. – Сегодня торговый день, когда множество людей идут в город. Так что я торговец. Провести войско в город трудно, но мне одному…
– Ты все еще имеешь войско?
– Нет, однако… пречистая дева Мария, – воскликнул он, глядя на ее округлившийся живот. – Так это сработало.
Выражение его лица опять изменилось, теперь оно стало рассчетливым, ей казалось, она слышит, как алчные мысли прокручиваются у него в голове.
– Ты не объявишь его ребенком Лионса. Я буду отрицать – и Уоррик де Чевил знает это лучше.
– Верно, – сердито проворчал он. – Он имел тебя!
– Ты отдал меня ему! – вскрикнула она. – Или ты забыл, что это твоя идея, твоя жадность.
– Успокойся! – прошипел он, нервно оглядываясь на дверь. – Значение имеет не то, чей ребенок, а то, как я могу этим воспользоваться.
Она глядела на него, широко раскрыв глаза.
– Ты все еще думаешь требовать себе Киркбург? Как ты можешь?
– Я вынужден. У меня ничего не осталось. Сейчас этот гад осадил мою последнюю крепость. Я не могу идти туда. Мне некуда идти, Ровена.
До нее дошло, что он рассчитывал на ее понимание и сочувствие. Интересно, может, он слегка свихнулся в результате беспрерывной охоты Уоррика за ним. Или это – результат отчаяния?
Она с подозрением нахмурила брови.
– Зачем ты пришел, Гилберт?
– Жениться на тебе.
– Ты – сумасшедший.
– Нет, у тебя опять все твои владения, и все в твоей власти, – сказал он, объясняя причины. – Это выгодно: жениться на тебе, потому что как твой муж…
– Я поклялась в верности Уоррику, – соврала она. – Он не позволит тебе захватить меня.
– Он не сможет остановить меня. Пусть попытается.
– Гилберт, почему бы тебе не оставить эту затею? Ты все потерял. Почему ты не хочешь уехать из страны, пока можешь? Подумай, ко двору Людовика или Генриха. Начни сначала.
– Я не все потерял, теперь у меня есть ты.
– Но ты не имеешь меня, – спокойно сказала она. – Если я не выхожу замуж за Уоррика, которого люблю, то тем более не выйду за тебя, который мне противен. Я лучше выпрыгну в окно. Тебе доказать?
