Но это нужно было сделать, пусть даже при каждом шаге больной ногой он издавал стон. Если не вскрикивал.
Линнет лежала под простыней, неподвижная, как смерть.
– Черт бы побрал этот коридор, – сказал Пирс с порога, тяжело дыша. – Я никогда не забуду его, Линнет. Это ад на земле. Боюсь, я больше не смогу сходить вниз. На сегодня со мной покончено.
Поскольку она не выказала никаких признаков несогласия, он поставил лампу на стол, а саквояж бросил в изножье постели. В ведре осталась только половина драгоценной воды.
– Когда несешь воду, лучше не раскачиваться из стороны в сторону, – сообщил он Линнет, присев на краешек постели и влив немного ей в рот. – Пока хватит. А теперь мази, – сказал он. – Честно говоря, я сомневаюсь, что от них много пользы. Но вреда тоже нет, насколько мне известно. Вначале спину. – Он перевернул ее на живот и осторожно смазал кожу, покрытую струпьями и волдырями. – Бедный твой зад, – заметил он, не столько втирая мазь, сколько накладывая ее пальцами. – Или ты предпочитаешь ягодицы? Не помню.
Спустя некоторое время он снова порылся в сумке и вытащил оттуда большой флакон.
– Розовая вода Пендерса. Попробую очистить твое горло и язык, – сообщил он ей охрипшим голосом. Это оказалось непросто, и тот факт, что пациентка пребывала в бессознательном состоянии, осложнял дело. – Но если бы ты была в сознании, мне пришлось бы причинить тебе боль, – сказал он. – Я бы не вынес этого, Линнет. Учитывая, что уже сделал тебе больно.
Теперь она была чистая и приятно пахла. Но выглядела как ощипанный цыпленок. Ее остриженные волосы торчали в разные стороны. Почему-то от этого ее голова казалась большой, а шея слишком тонкой, чтобы нести такой вес. Ее закрытые веки отсвечивали голубым.
Его врачебный инстинкт говорил о том, что он не решался облечь в слова. Пациентка близка к смерти.
Он приглушил свет в лампе, снова посмотрел на Линнет и погасил лампу. Лунного света достаточно… лунного света и слабого биения пульса.
Осторожно, очень осторожно он лег на постель поверх простыни, чтобы не касаться ее открытых ран. Но ему нужно было обнимать ее. Поэтому он укрыл ее до шеи и обнял за талию. И если с его губ срывались рыдания, а простыня пропиталась соленой влагой, никто, кроме луны, этого не видел.
Голос Пирса доносился до Линнет издалека, как журчание ручья, бежавшего где-то на расстоянии. Она сама находилась далеко, в безопасном месте, около бассейна на берегу моря. Вода была не холодной, как обычно по утрам, а приятно теплой, иногда даже слишком горячей.
И все же ей хотелось попрощаться с ним.
В конце концов, он был магнитом, к которому тянулось ее сердце. И хотя он оттолкнул ее, он будет сокрушен, когда узнает о ее смерти. Она знала это наверняка.
В последние дни, лежа в этом ужасном месте, то погружаясь в лихорадку, то выходя из нее, она пришла к убеждению, что Пирс любит ее. Несмотря на все жестокие и обидные слова, которые он наговорил ей при расставании.
А она позволила ему выгнать ее из комнаты и из его жизни. Вопреки тому, что она подумала, когда увидела Пирса в первый раз. Если они поженятся, ей придется отучить его от привычки изображать из себя деспота.
Если бы она выжила, она вернулась бы к нему и заставила покончить с этим раз и навсегда. Она сказала бы ему… все.
Линнет снова погрузилась в забытье, но, когда очнулась, его голос раздавался ближе и потерял свою мелодичность. Мелодичность и Пирс? Это была забавная мысль. Как она могла додуматься до такого? Его голос никогда не был мелодичным.
Словно по сигналу, он разразился проклятиями, которые заставили бы ее улыбнуться, если бы она не чувствовала себя слишком слабой, чтобы шевельнуть хотя бы пальцем.
По правде говоря, у нее не было сил даже на то, чтобы открыть глаза. Впрочем, она перестала открывать их в последнее время. Она была слишком измучена, и ее глаза слиплись от грязи.
Линнет снова погрузилась в воду, голубую и кристально чистую воду бассейна. Ее длинные волосы всплыли, подхваченные восходящими струями, когда она услышала голос Пирса. Он опять бранился.
Право, ей нужно поговорить с ним по поводу сквернословия. Это переходит все границы…
И тут она вспомнила, что умирает. В курятнике, и Пирса нет рядом, потому что он вышвырнул ее из замка.
Умирает…
Он будет очень переживать.
Внезапно она явственно услышала, как он произнес слово «ягодицы». «Зад», – мысленно поправила Линнет. Но она все еще находилась в подводной ловушке. Хотя вряд ли «ловушка» подходящее слово. Здесь так приятно. Порой в бассейне было очень жарко, но сейчас он был прохладным, и вода омывала ее лицо, как рука любящего человека.
Рука ее матери. Она вдруг вспомнила о горячке, которой переболела в детстве, и раздраженный голос матери, говоривший: «Разумеется, я никуда не поеду сегодня вечером. Линнет больна…»
Но сейчас ее обнимала другая рука, лежавшая у нее на талии, тяжелая и мускулистая.
Должно быть, это Пирс. Она никогда не была в постели ни с кем другим.
На мгновение ее сознание зависло между бассейном, с его шелковистыми водами и безмятежностью, и постелью, с рукой Пирса, обнимавшей ее за талию, и его мужским запахом с примесью пота.
Пота? Пирс никогда не потел.
С этой мыслью ее лицо разрезало гладь воды, словно пара сильных рук схватила ее и вытащила из бассейна…
Но куда?
Линнет открыла глаза. Вокруг было очень темно. Наверное, это курятник. Но в курятнике… Она принюхалась, но осторожно, стараясь не шевелиться. За эти мучительные дни она научилась не делать лишних движений, чтобы не травмировать израненную кожу.
В воздухе не пахло курятником.
Тут ее зрение прояснилось, и она осознала, что видит лунный свет, лившийся в окно. Она лежит в постели. И ее обнимает чья-то рука.
Она повернула голову, морщась от боли. Это был Пирс. Он пришел за ней. На мгновение Линнет замерла, упиваясь его видом: его худощавым яростным лицом, потемневшим сейчас от проступившей щетины, его глазами, закрытыми во сне, но светившимися умом, когда он бодрствовал. Его ртом, удивительно выразительным для мужчины, с полной нижней губой.
«Пирс», – прошептала она, прежде чем вспомнила, что она не может говорить, что она не могла даже шептать в течение долгого времени.
Он даже не встрепенулся. Ее глаза начали снова закрываться; бассейн манил… но он был здесь, рядом с ней. Разве она не хотела попрощаться? И сказать ему что-то важное?
Она должна оставаться в сознании, пока он не проснется и она не скажет ему эту важную вещь.
