— Элис Стюарт? Я недавно видел, как она разговаривала с Мэдлин.
— Что и неудивительно, поскольку они знакомы. — Но Майкл слегка напрягся, взгляд его стал оценивающим. — Они близкие подруги? Мои осведомители говорят, что это не так.
Разумеется, у Майкла есть осведомители.
— Понятия не имею. Хочешь, я спрошу?
— Если ты можешь держаться осмотрительно и веришь, что леди Бруэр тоже это может.
Он может, подумал Люк. Это не подлежит сомнению. А Мэдлин обладает крайней осмотрительностью для женщины. В действительности мужчины ничем не отличаются от женщин, когда дело доходит до сплетен, так что, может быть, ему следует видоизменить свой взгляд на доверие и не связывать его с полом человека.
— Да, — он криво улыбнулся, — наверное, она способна на осмотрительное поведение больше, чем все известные мне мужчины.
— Может быть, вы нас познакомите? — пробормотал Лоренс. — Красивая и при этом осмотрительная леди?
Люк окинул взглядом поношенную одежду этого человека, но его мнение о нем уже изменилось. Это не мелкая сошка. Судя по его речи и манерам, это один из сотрудников Майкла, если и не ровня ему, то почти ровня. Он сказал коротко:
— Прошу прощения, она недосягаема.
— Жаль. — Лоренс посмотрел на Майкла и скривил рот, изображая улыбку. — Раз уж об этом зашла речь, поздравляю вас, милорд, с помолвкой. Если будут новые указания, вы знаете, где меня найти.
Что?!
Пока Люк переваривал это сообщение, Майкл отпустил Лоренса кивком головы, и тот исчез в туманной мороси.
Через мгновение Люк спросил недоверчиво:
— С помолвкой?
— Что?
Майкл, судя по всему, рассматривал то место, где его помощник скрылся среди парка, его мысли витали неизвестно где.
— А, да, — сказал он, переведя взгляд на Люка. — Полагаю, через пару дней объявление появится в газетах.
— Ты помолвлен?
Если бы кто-нибудь сообщил ему, что Майкл объявлен наследником английского трона, Люк не был бы так удивлен.
Майкл? Помолвлен?
Лицо у его друга было непроницаемым.
— Мои родители пожелали, чтобы я выполнил договор, вступив в брак, в который должен был вступить Гарри. Как всем нам известно, когда мой брат умер, его обязанности перешли ко мне.
«Ты этого хочешь?»
Люк чуть было… чуть было не спросил об этом вслух, но все же ему удалось удержаться и не задать вопрос, на который, как он понимал, Майкл никогда не станет отвечать. Его друг редко, говорил о неожиданной смерти своего брата, и вряд ли завел бы теперь этот разговор. Плюс к тому их троих — Алекса, Майкла и его — связывала не только многолетняя дружба; они уцелели в ужасной войне благодаря тому, что ни один из них не вмешивался в дела других.
Только в данном случае, кажется, у него с Майклом оказалось одно общее дело.
Люк взял поводья в одну руку, собираясь сесть в седло. У него было ощущение, что Майклу хочется закончить прогулку в одиночестве.
— Я поговорю с Мэдлин, если ты хочешь.
— Оторвавшись от прочих занятий. Могу себе представить. — Майкл усмехнулся, но не сумел придать своему лицу окончательно легкомысленное выражение. — В судорогах страсти прекрасная леди Бруэр, быть может, откроет все свои тайны.
А может быть, он, Люк, откроет свои. Эта мысль подействовала на него отрезвляюще.
— Если у нее будет что сказать важного, я сообщу тебе.
— Люк. — Майкл говорил неуверенно. — Четыре года назад мы знали, что есть некая англичанка с аристократическими связями, которая работает как курьер и занимается шпионской деятельностью для Франции. Наша разведывательная служба здесь, в Англии, заподозрила Элис Стюарт, потому что ее не один раз видели в обществе других известных агентов, но это всегда было на каких-то светских мероприятиях, так что трудно было найти серьезные доказательства, особенно благодаря ее семейным связям. Один из наших людей, следивших за ней, погиб. Это походило на несчастный случай, но я не верю в несчастные случаи, когда человек выслеживает шпиона, которого повесят, если поймают.
Люк тоже в это не верил. Он проговорил через силу:
— Мне казалось, что война закончена.
— Войны никогда не кончаются. — На миг Люку показалось, что Майкл устал, но то было мимолетное впечатление. — Я думаю, что эта женщина опасна. Я не увидел в дневнике ничего, но ее, очевидно, тревожило, нет ли там чего-нибудь. Если она поймет, что мы наняли человека наблюдать за ее домом, то может решить, что ее родственник, возможно, все рассказал своей жене. Поверь мне — если занимаешься рискованным делом, то не можешь рисковать.
— Мэдлин грозит опасность?
— Возможно.
Люк пришпорил лошадь и пустил в галоп.
Люк сильно ошибся относительно лорда Фитча. Он снова нанес удар.
По крайней мере Мэдлин была совершенно в этом уверена.
Кто еще мог бы это сделать?
Мэдлин смотрела на рисунок и удивлялась, насколько может быть красивым то, что использовалось в качестве рассчитанного оружия. Неясный фон, непонятная обстановка — освещенные луной драпировки и стены. По-настоящему четким — если не считать единственной фигуры на переднем плане — было открытое окно, шторы, поднятые ветром; все это было прекрасно схвачено и передано с простотой и изяществом, достичь которых, вероятно, было совсем не просто.
На рисунке была изображена женщина, неподвижная, наполовину отвернувшаяся. Ее изящный нагой силуэт был выполнен с мастерством, от которого захватывало дух. Слегка поднятое лицо изображенной находилось в странно благородном и мягком противоречии с тем фактом, что очертания груди и бедра и все остальные изгибы, подчеркнутые переливчатым освещением, были одновременно шокирующими и — Мэдлин не могла в этом не признаться — изысканно потрясающими в художественном смысле. То не была обнаженная фигура в стиле старых мастеров. Это было что-то другое, эротическое, современное и возбуждающее.
У женщины на рисунке были длинные светлые волосы. Эта женщина — она, Мэдлин.
— Вас хочет видеть какая-то леди, мадам. — Хьюберт, серьезный и степенный, стоял в дверях. — Она не желает сообщить свое имя или дать карточку и говорит… — он остановился, явно уязвленный, — что британскую аристократию душат архаические светские обычаи, возникшие в результате многочисленных браков между родственниками.
С минуту Мэдлин смотрела на Хьюберта, не зная, как на это ответить, но лицо у дворецкого было такое комичное, что она хлопнула себя ладонью по губам, чтобы удержаться и не расхохотаться. Возможно, эта вспышка была проявлением настоящего веселья, а быть может, реакцией на нервное напряжение. Хьюберт сказал, что это леди. Если бы посетительница не подходила под это определение, он назвал бы ее особой.
