— Да, — отозвалась Эмбер.
— В таком случае как капитан этого судна объявляю вас мужем и женой, и пусть кто-нибудь посмеет возразить против этого, — объявил Паско. — Готово, — сказал он, обращаясь к Эймиасу. — Ну вот, все по закону. По-моему, теперь тебе полагается поцеловать ее.
Эймиас склонился к Эмбер, но в этот момент шхуна накренилась вправо, затем влево, и вся компания, включая новобрачных, вцепилась друг в друга, пытаясь удержаться на ногах.
И к шуму дождя и ветра присоединился дружный смех.
Выпив за здоровье новобрачных, Паско и команда вернулись на шхуну. Эмбер и Эймиас задержались в общем зале, чтобы выпить с Даффидом и двумя матросами, которые решили остаться в гостинице до утра на тот случай, если появятся подручные отца Эмбер. Они даже подняли тосты с двумя парнями, устроившимися на ночь в конюшне в качестве караульных. Эмбер пришлось пригубить несколько бокалов, и, хотя она скорее увлажняла губы, чем пила, этого было достаточно, чтобы настроить ее на беспечный лад. Однако, оказавшись в своей спальне, она осознала все значение событий этой ночи и замерла посреди комнаты, ошеломленная случившимся.
Пожелав Даффиду спокойной ночи, Эймиас направился в отведенную им комнату. Закрыв за собой дверь, он повесил плащ на крюк и повернулся к своей новобрачной, но улыбка увяла у него на губах. Эмбер, все еще одетая, стояла посреди комнаты, глядя на него со странным выражением.
— Что случилось? — спросил он, застыв на месте.
— Ничего, — отозвалась она. — И все.
Эймиас в два шага пересек комнату и заключил ее в объятия, уткнувшись носом в ее шею.
— От тебя пахнет ромом, — заметил он, улыбнувшись. — Ты пьяная? — поинтересовался он, слегка отстранившись, чтобы видеть ее лицо.
— Ничуть, — заявила Эмбер. — Я почти ничего не пила. А ты?
Эймиас покачал головой.
Эмбер протянула руку и коснулась его волос. — Ты такой красивый. — Она вздохнула. — Не могу поверить, что отныне я смогу смотреть на тебя каждый день и каждую ночь.
— Все-таки ты слишком много выпила, — усмехнулся Эймиас. — Я спущусь вниз и попробую раздобыть нам крепкого кофе, а не то варево, которое подают здесь постояльцам. Надеюсь, оно приведет тебя в чувство.
— Эймиас, — сказала Эмбер. — Я не пьяная. Я счастлива. Потрясена. И благодарна. Но я не пьяная.
Эймиас устремил на нее изучающий взгляд.
— Вообще-то глаза у тебя ясные. Может, чересчур блестят под влиянием рома, но ясные. — Склонившись, он запечатлел легкий поцелуй на ее правом веке, затем на левом. — И вроде не косят, — задумчиво произнес он. — Если бы ты была пьяная, они смотрели бы в разные стороны.
Эмбер улыбнулась, и он чмокнул ее в кончик носа.
— Вот только улыбаешься как дурочка. — Эймиас скорчил обеспокоенную мину. — Это меня тревожит, — произнес он и прижался губами к ее губам.
Они были теплыми и податливыми, а ее язык быстро осваивал науку любви, игриво отвечая на прикосновения его языка.
— Здесь чертовски жарко, — выдохнул Эймиас, оторвавшись, наконец, от ее губ. — Ты не хотела бы снять плащ, жена?
— Жена? — Глаза Эмбер расширились. — Жена, — повторила она и улыбнулась.
— Угу, — промычал он, пытаясь развязать завязки ее плаща. Эмбер сменила матросский плащ на собственный, но слишком туго затянула узел капюшона, чтобы его не сорвал ветер на пути в гостиницу.
— Позволь мне, — сказала Эмбер, отстранив его руки, и быстро развязала узел. Спустя мгновение она избавилась от плаща и бросилась в его объятия.
— Нет уж, позволь мне, — сказал Эймиас и, подхватив ее на руки, направился к постели.
Чуть погодя, когда он снял рубашку, а она забросила свое платье в угол, после сводящих с ума поцелуев, Эмбер вернулась к реальности.
— А как же, — выдохнула она, когда его губы возобновили путь, прерванный церемонией бракосочетания, — твой брат?
Эймиас помедлил.
— А что с ним? — озадаченно спросил он, плохо соображая от бурлившего в крови желания.
— Он же внизу, — сказала Эмбер. — Он же знает, да? Ну, чем мы здесь занимаемся?
— О! — Эймиас издал короткий смешок. — Не беспокойся. Он уверен, что мы занимаемся этим не в первый раз.
Эмбер опешила, не зная, сгорать ли ей от стыда или испытывать облегчение. Но их губы снова слились, и все сомнения исчезли.
. Эймиасу не приходилось иметь дело с невинными девушками, но он хорошо знал женщин, а эту женщину он любил, как ни одну другую. Поэтому он не спешил, взвешивая каждый шаг и отступая, когда ему казалось, что она встревожена. Он не мог допустить, чтобы этот первый опыт оставил у нее неприятные воспоминания.
Однако Эмбер, при всей ее неискушенности, чутко откликалась на каждую ласку.
— Тебе, наверное, неудобно в такой позе? — спросила она, заметив, что он лежит, повернув нижнюю часть своего тела в сторону.
— Я не хочу пугать тебя. Ты не привыкла к мужчинам… — Он осекся, не в состоянии найти слова, способные описать то, что он пытался скрыть от нее.
Эмбер на мгновение задумалась и, сообразив, что он имеет в виду, улыбнулась.
— Я не привыкла заниматься любовью. — Она скользнула рукой по его спине и почувствовала, как по его телу пробежала дрожь. — Но я выросла в деревне, населенной рыбаками и их женщинами. Я знаю, как устроены мужчины и что происходит, когда они занимаются любовью. Не беспокойся.
— Я слышал, что некоторые женщины боятся, — сказал Эймиас, помедлив в нерешительности. Ему не хотелось хвастаться своим мужским достоинством и тем более пугать ее. Но меньше всего ему хотелось вести разговоры.
— Я не боюсь, — заверила его Эмбер, улыбнувшись шире. Но ее улыбка тут же померкла от неожиданной мысли, обдавшей ее холодом. — Но если у тебя проблемы… Я хочу сказать, если ты… — Она замолкла, не зная, как закончить фразу. Рука Эймиаса была изувечена, он хромал, и она вдруг подумала, нет ли у него и других, более интимных увечий, о которых он стесняется рассказать.
Эймиас приподнялся на локтях и обхватил ее лицо ладонями.
— Любимая, — сказал он, — со мной все в порядке, не считая того, что я умираю от желания. Видишь?
Он слегка отстранился, позволив ей не только ощутить, но и увидеть степень его возбуждения. Пораженная, Эмбер резко втянула в грудь воздух. Она знала, как устроены мужские тела, но не представляла, что они могут настолько меняться. О чем она ему и сообщила.
Эймиас улыбнулся:
— Тогда, может, посмотрим, на что еще способно мое тело?
Осмелев, Эмбер занялась исследованиями этого феномена, завороженная его реакцией на ее прикосновения и в восторге от сознания, что она может дарить ему наслаждение. Она ахнула лишь однажды, обнаружив длинный узловатый шрам у него на бедре.
