Сидони надеялась, что, когда она откроет все Джозефу, он не рассердится на нее настолько, чтобы взять назад свое предложение. Наверное, можно было бы написать ему, но такое решение казалось ей трусостью. В конце концов, задержка небольшая – всего каких-нибудь пару дней.
Как только Уильяма похоронят, она пойдет к Джозефу, как пришла к нему в замок Крейвен. Отдаст ему свидетельство о браке, а потом скажет, что любит его и хочет быть его женой. Он, конечно, поймет, что ее согласие никак не связано с его новым статусом. Боже милостивый, она так сильно любит Джозефа Меррика, что вышла бы за него, даже если бы он оказался нищим!
Следующие дни были заполнены хлопотами и суетой: приготовлениями к похоронам, хозяйственными делами, заботой о сестре и племянниках, которые приехали из школы. Мальчики, казалось, не были слишком удручены, услышав о кончине отца.
От Роберты было мало проку. Она главным образом находилась в своей комнате, пребывая в опиумном дурмане. Ее полный упадок сил подкреплял впечатление, что она – скорбящая вдова. После того их утреннего неприятного разговора Сидони была рада, что сестра почти не вмешивается в дела Барстоу-холла.
Вскоре придуманная Джозефом история была настолько широко принята, что Сидони почти поверила, что Уильям сбросился с лестницы, спасаясь от позора банкротства. Постоянный страх, что сестру арестуют, утих. По всей видимости, Джозеф был прав – они это преодолеют. Тех кошмарных мгновений, когда Роберта столкнула мужа с лестницы, как будто никогда и не было.
Сидони поначалу надеялась потихоньку улизнуть, чтобы рассказать Джозефу о брачном свидетельстве, но быстро поняла, что должна остерегаться навлечь на него подозрения. Лучше пока не иметь открытых контактов между Ферни и Барстоу-холлом.
Сидони поддерживала едва передвигающую ноги Роберту, когда они шли по проходу деревенской церкви после панихиды по Уильяму. От тошнотворного запаха лилий, доставленных за баснословные деньги из Лондона, у нее разболелась голова. Или, может, это из-за того, что Роберта щедро облила себя розовой водой?
От переутомления у Сидони горели глаза. Но какой бы уставшей она ни была, когда падала в кровать, спать не могла. И это было странно, ведь она спала одна двадцать четыре года, а с Джозефом Мерриком делила постель всего несколько дней. Но теперь казалось неправильным не лежать в его объятиях ночью и не просыпаться рядом с ним поутру.
Церковь была битком набита местными джентри – мелкопоместными дворянами и буржуа, – арендаторами и несколькими лондонскими знакомыми Уильяма. Никто не выглядел особенно удрученным. И это понятно: став виконтом, Уильям только и делал, что ссорился с соседями и втягивал их в судебные споры. Ни одна душа искренне не сожалела о его кончине. «Какой печальный конец», – подумала Сидони, несмотря на все ее презрение к зятю.
Она обернулась взглянуть на племянников, семенящих следом за матерью. Семилетний Николас справлялся со своей ролью во время похорон со стоической храбростью, которая вызвала у Сидони слезы. Пятилетний Томас стал вертеться во время службы и успокоился только после того, как брат шикнул на него.
Шестеро крепких арендаторов вынесли гроб, заваленный лилиями, через двойные двери. Жители деревни презирали Уильяма как человека, разорившего имение, который к тому же за похвальбой скрывал свое полное невежество в ведении хозяйства. От слуг Сидони узнала, что в местной таверне люди поднимают бокалы за то, чтобы душа Уильяма жарилась в аду.
Неподобающие мысли для церкви. Она тихонько сжала руку Роберты.
– Ты как, нормально?
– Да. – Слабый голос сестры был скорее следствием злоупотребления опием, чем скорбью, хотя сегодня она прекрасно поработала, изображая безутешную вдову.
– Я рада, что у того человека хватило совести не прийти.
Сидони незачем было спрашивать, кого она имеет в виду. Благородство Джозефа, пришедшего Роберте на выручку, не улучшило ее отношения к нему.
– Ты возмутительно неблагодарна, – прошипела Сидони, затем заставила себя сделать нейтральное лицо, кивнув соседу, который бросил на них любопытный взгляд.
Роберта не услышала. Намеренно, подозревала Сидони.
Отсутствие Джозефа больно кольнуло ее. Она надеялась увидеться с ним сегодня, пусть бы он просто молча постоял сзади, у дверей. Но он не лицемер, не станет публично отдавать дань уважения человеку, которого презирал и ненавидел.
К счастью, в последние дни у Роберты короткий всплеск заботы о сестре поутих. Она была не в состоянии расспрашивать слишком дотошно о том, что произошло в Девоне. Да и в любом случае, что Сидони могла сказать? «Я готова была отдать свое тело чудовищу, а вместо этого отдала сердце заколдованному принцу»?
Заколдованному принцу, который, бесспорно, является виконтом Холбруком. Письмо, подтверждающее личность священника, сочетавшего браком его родителей, пришло, пока она находилась в замке Крейвен.
Солнце ослепило Сидони. Когда глаза привыкли к яркому свету, она отметила, что толпа как-то странно притихла, и эта тишина отличалась от почтительной тишины, подобающей на похоронах. Озадаченная, она увидела внушительного мужчину, решительным шагом направляющегося к Роберте. Сидони представления не имела, кто это, но сразу почувствовала окружающую его атмосферу властности. Это качество присуще и Джозефу. Внезапно испугавшись, она подтолкнула мальчиков к экономке Барстоу-холла.
– Леди Холбрук? – Незнакомец коротко поклонился. – Я сэр Джордж Пелхэм из Лондона. Могу я переговорить с вами с глазу на глаз? Прошу прощения за вторжение в такой печальный день, но время моего пребывания в Уилтшире весьма ограничено.
Быть может, он кредитор? Сидони удивляло, что кредиторы Уильяма еще не налетели как стервятники. Хотя этот человек не похож на заимодавца. Он выглядит скорее как лицо, облеченное неограниченной властью.
– Я сама не своя, сэр Пелхэм, – отозвалась Роберта слабым голосом, которым говорила после смерти Уильяма. Подняв вуаль, она устремила на джентльмена скорбный взгляд голубых глаз. – Не может ли ваше дело подождать до завтра, когда мне, быть может, станет чуть лучше?
Сидони не должен был раздражать спектакль сестры. В конце концов, она же убедила всех, что искренне скорбит по мужу, отведя от себя тем самым возможные подозрения. Сидони ожидала, что и этот незнакомец падет жертвой белокурой красоты Роберты, однако лицо его оставалось суровым, когда он предложил ей руку.
– Миледи?..
Жадный интерес толпы вился вокруг них, как пчелиный рой. У Сидони засосало под ложечкой от страха. Боже милостивый, неужели сэр Пелхэм пришел арестовать Роберту? Но его манеры были скорее заботливыми, чем угрожающими, и никому, кроме Роберты, Сидони и Джозефа, неизвестна правда о смерти Уильяма.
