— Если никто не прячется внутри одного из этих горшков, полагаю, более уединенного места в Лондоне вы не найдете. Учитывая такую вашу осторожность, я надеюсь, дело будет достаточно интересным.
Рейлор промокнул лоб носовым платком и собрался с духом.
— Я говорю от имени целой группы людей. Видите ли, мы создали синдикат, и меня послали предложить вам значительную сумму денег за тот участок земли в Миддлсексе, где работают ваши инженеры.
— Мне сообщали о нарушителях границ частной собственности. Так это вы?
— Мы джентльмены! Мы не нарушаем границ.
— Зато, возможно, нанимаете тех, кто нарушает.
Рейлор предпочел оставить это без ответа.
Каслфорд понимал, что должен просто уйти. Все равно у него на эту землю другие планы. Но ведь это вторник, так? Предполагается, что сегодня он занимается своими обязанностями.
— И насколько значительна сумма?
— Двадцать тысяч фунтов.
— Меня редко удается впечатлить, мистер Рейлор, особенно вам. Однако я должен заметить, что сегодня вы заметно выросли в моих глазах.
— Благодарю, ваша светлость. Могу я принять это за ваше согласие?
— Ни в коем случае. Это привлекательная сумма, но боюсь, что для меня та земля стоит значительно дороже.
Теперь впечатлился Рейлор.
— В самом деле, сэр? Должно быть, там содержится нечто более ценное, чем нам… чем мы предполагали.
— Да. — Каслфорд встал.
Рейлор выскочил из уборной вслед за ним.
— Я поговорю с остальными участниками, ваша светлость. Может быть, если вы сами назовете цифру…
— Меня не прельстит сумма меньше чем в пятьдесят тысяч, но это совсем не значит, что меня вообще можно прельстить.
— Пятьдесят… о! Это и в самом деле очень ценная земля! Молю вашего разрешения перемолвиться с вами конфиденциальным словечком через несколько дней. Чтобы заполучить такое сокровище, мы постараемся оправдать ваши ожидания.
— Можете сказать мне столько конфиденциальных слов, сколько пожелаете, но я буду дураком, если продам.
Он отодвинул от себя Рейлора и направился к выходу.
— Начать с того, что тебе не следует пытаться продать то, что тебе не принадлежит, — негромко, но отчетливо произнес над его ухом чей-то голос.
Каслфорд не остановился, не замедлил шаг и даже не оглянулся.
— Мне так и показалось, что ты прячешься в библиотеке, Латам! Ищешь грешников, чтобы спасти их своим напыщенным ханжеством?
Ботинки Латама прошли мимо и резко повернулись. Он встал перед Каслфордом, перекрыв ему дорогу к выходу.
— В последнее время тебя почти не видно. Развлекаешься?
— Уверен, что намного больше тебя. Наверное, очень утомительно прикидываться святым.
— Да, я сильно занят, но и развлечений мне хватает. Правда, в последнее время дел больше. Помимо всех этих встреч с министрами, есть еще дельце с той чертовой землей, которую мой отец тебе подарил. Похоже, половина Лондона создает синдикаты, чтобы купить ее.
— Значит, половина Лондона населена ослами. Я снова и снова повторяю, что там ничего нет.
— Ты слишком много возражаешь. Они тебе не верят, и я тоже.
— Потому что ты тоже осел. А теперь, будь добр, отойди в сторону. Даже по вторникам я имею право обходиться без твоего присутствия.
Латам заколебался, как мальчишка, которого дразнят. Каслфорд уже решил, что удар кулаком по носу будет вполне оправдан, когда Латам, к сожалению, отодвинулся.
— Я знаю, что ты там нашел, Тристан, и нечего изображать передо мной безразличие. Один из нанятых тобой работников решил, что двадцать фунтов полезнее, чем твое хорошее о нем мнение.
— Со всеми этими идиотами, твердо вознамерившимися что-то купить, непременно найдется какой-нибудь умник, готовый что-то продать. Возможно, он уже столько раз получил эти двадцать фунтов, что теперь ему хватит на виллу в Неаполе. Хотелось бы выяснить, кто он. Я всегда найду применение такому предприимчивому уму, каким он, похоже, обладает.
Каслфорд не шутил. Он твердо решил отыскать этого парня. Ему требовался новый секретарь.
— Если бы эта земля не представляла собой никакой ценности, ты бы взял пятьдесят тысяч Рейлора.
— Ты плохо подслушивал. Я сказал, что, может быть, и прельстился бы пятьюдесятью тысячами. Но он их не предложил, пока не предложил.
— Я предлагаю, бери. Я тебя знаю и вижу, что ты задумал. Ты изображаешь равнодушие, чтобы ставки росли. Пора прекратить этот балаган.
— И прекратить развлечение? Мне уже предлагают пятьдесят тысяч, хотя я утверждаю, что там ничего нет. Представь, если бы я сказал, что есть!
— Придется, потому что если ты не продашь землю мне, я осуществлю свое намерение и опротестую завещание. Как только мой юрист начнет действовать, все остальные предложения исчезнут.
Каслфорд нахмурился, обдумывая угрозу. Латам пристально за ним наблюдал.
— Похоже, ты загнал меня в угол. Латам. Ты и вправду такой безжалостный, да?
— Я делаю только то, чего от меня хотел бы отец.
Каслфорд пожал плечами и сказал:
— Черт, если я вообще ее продам, то с таким же успехом тебе, как и любому другому идиоту. Деньги — это деньги. Но пятьдесят тысяч внезапно перестали казаться мне такими соблазнительными, как раньше.
Глаза Латама заблестели. Он самодовольно ухмыльнулся, совершенно уверенный в победе.
— Можно обсудить и большую сумму.
— Изложи свое предложение в письменном виде, я его обдумаю. — «Все-таки вторник — это вторник».
— Мы обрезаем вот так, миссис Палмер. — Дафна показала, как правильно орудовать маленьким ножичком. На вьющемся стебле розы на беседке уже виднелись следы неумелого использования этого инструмента, нанесенные до того, как Дафна успела остановить разрушение.
Она оставила миссис Палмер, давая ей возможность снова попытаться работать ножичком, и подошла к миссис Ривер, выпалывавшей сорняки в огороде. Все эти женщины умели выращивать еду и всю прошлую неделю после приезда превосходно ухаживали за овощами. Но раз уж Дафна хотела, чтобы ее бизнес продолжал процветать, приходилось просить их работать в огороде по очереди.
День выдался довольно теплым, но уже наступил сентябрь, и ветерок нес с собой прохладу, предвещавшую холодную погоду. Скоро всю рутинную работу придется перенести в оранжерею, а значит, потребуется более серьезное обучение.
Из Фэлсуорта сообщили, что какие-то люди действительно искали Маргарет и даже ворвались в ее дом и провели там обыск. Дафне хотелось думать, что речь шла о честном расследовании ужасных событий того дня, но она в это не верила. Не верили и ее гостьи.
