— Вот так просто?
— Да просто! Надеюсь, ее величество благосклонно отнесется к моему поступку. Так какие еще преграды тебя смущают? Балы? Высший свет? Николь, мы купим ферму и будем разводить лошадей. Мы будем только вдвоем. Ты сможешь днем ходить в бриджах, а ночью спать обнаженной в моих объятиях…
— Прекрати. — Николь приложила пальцы к губам Дастина. Да, он любит ее. Он готов полностью изменить свою жизнь, лишь бы быть с нею. У Николь голова пошла кругом. Господи, да она счастливейшая из женщин!
— Я не приму от тебя таких жертв, — сказала она. — Я ведь полюбила тебя таким, какой ты есть.
В глазах Дастина вспыхнули озорные огоньки:
— А как насчет того, что ты каждую ночь будешь спать обнаженной в моих объятиях?
— Ну-у, этот пункт мы, пожалуй, включим в договор, — покраснев, ответила Николь.
— Николь, — Дастин поцеловал ее руку, — скажи «Да», и в конце месяца ты станешь миссис Кингсли.
— В конце месяца? — обомлела Николь. — Дастин, это же всего через пять дней после дерби!
— Ну хорошо, — неохотно уступил Дастин. — Буду благоразумен. Даю тебе две недели, чтобы прийти в себя после дерби или же после того, как мы поймаем преступников… в зависимости от того, что случится раньше.
— И это ты называешь благоразумием? — рассмеялась Николь.
— Но ведь ты уже знаешь, что мужчины в нашем роду, когда чего-то очень хотят, становятся одержимыми, а я хочу тебя больше всего на свете. Я намерен жениться на тебе, пока ты не изменила своего решения или не возвела между нами новых преград, способных помешать нашему счастью.
— Нет, я не стану этого делать, — заверила его Николь, размышляя, может ли человек умереть от счастья. — Ты уничтожил все препятствия, как и обещал.
— Вот видишь! — самодовольно усмехнулся Дастин. — Но продолжим. На рассвете я приду к твоему отцу просить твоей руки, а ты продумай тем временем, как тебе хотелось бы отпраздновать наше бракосочетание: пир на весь мир, официальный прием, маленькое торжество в семейном кругу. Как ты решишь, так я и поступлю. Главное, что после всего этого ты станешь моей.
— Мне хотелось бы, — тихо промолвила Николь, приникая к груди Дастина, — отпраздновать свадьбу здесь, в Тайрхеме. Но не в замке.
— В конюшнях? — предположил Дастин.
— Нет, в саду. Со всеми, кого мы любим: родными и друзьями. И со звездами, что свели нас с тобой.
Улыбнувшись, Дастин так крепко обнял Николь, точно намеревался больше никогда не выпускать ее из своих объятий.
— Значит, сюда явится дюжина грозных жокеев, любящих тебя так же, как Салливан?
— Они увидят, что я счастлива, и примут тебя в свою семью с распростертыми объятиями.
— Почту за честь. — Дастин положил подбородок на макушку Николь. — Кого еще ты хотела бы видеть на свадьбе?
— Маму, — срывающимся голосом произнесла Николь. — Она будет с нами, как и твои родители, — добавила она, поворачивая голову и заглядывая Дастину в глаза.
— Я люблю тебя, — выдохнул Дастин, ловя губы Николь. — Я всегда буду исполнять твои желания.
— Я тоже тебя люблю. — Николь обняла Дастина за шею. — И это — навек. Так что после дерби Олден Стоддард намерен подать в отставку. — Ей вдруг неожиданно страшно захотелось стать маркизой Тайрхемской.
Граф Ленстон, войдя в конюшню, поморщился от запаха, ударившего ему в нос. Графа привело сюда неотложное дело.
— Купер, где вы? — позвал Ленстон.
— Я здесь. Подождите минуту. — Вытирая мокрые руки о штаны, Куп вышел из загона и смерил своего посетителя недобрым взглядом холодных голубых глаз. — А я-то думал, когда это вы наконец заявитесь. До дерби осталось три дня. Раггерта я не видел с тех пор, как он ночью ломился в мою дверь. Что, черт возьми, происходит?
— Раггерт был недоволен вашим приемом и явился с докладом ко мне.
— Моим приемом? Надо же, Ленстон, он ведь поднял меня с постели! Чего он еще ожидал?
— Он выполнял свою работу, Купер. Он работает на меня, так же как и вы.
Глаза Купера злобно сверкнули.
— Ну и что же Раггерт вам рассказал?
— То, что Тайрхем зализывает свои раны и готовит своего претендента к дерби. Больше, я надеюсь, он не будет интересоваться положением дел на ипподроме, — сказал граф, пытаясь вытащить из грязи правый сапог. — Вы что, никогда не убираете здесь?
— Это конюшня, Ленстон, а не танцевальный зал, — ответил Купер, потирая руку. — Итак, мы на время избавились от Тайрхема. А как насчет его жокея?
— Очевидно, этот Стоддард действительно хороший наездник, хотя Раггерт его ненавидит.
— Раггерт ненавидит всякого, кто управляется с лошадьми лучше, чем он.
— Как бы то ни было, — сказал Ленстон, — Раггерт пристально наблюдал за Стоддардом, пытаясь выявить слабые стороны в его технике, но чертов юнец ни в чем не дал промашки.
— То есть вы сами хотите заполучить его?
— Именно. В дерби должна победить моя лошадь. От этого зависит толщина наших кошельков.
— Вы уверены, что ваш жеребец достаточно хорош?
— О да! Демон — очень резвый жеребец. Да и Бейкер хороший наездник. Если бы не этот Стоддард, мы могли бы не сомневаться в победе.
— Значит, мы должны приручить Стоддарда.
— Не думаю, что это очень сложная задача. Начать с того, что Арчер и Перриш могут встретиться с ним для небольшой беседы. Этот парень каждодневно тренируется в Эпсоме в компании Тайрхема и Брекли. Завтра к ним присоединится и Раггерт, якобы с тем, чтобы внести последние коррективы.
— Но ведь вы посылаете его туда совсем по другой причине?
— Разумеется. Состязания в Эпсоме начинаются двадцать пятого, и послезавтра все тренировки на дистанции будут запрещены. Значит, не позже чем завтра Арчер и Перриш должны все уладить со Стоддардом. И пусть Раггерт немедленно доложит мне о результате беседы.
— А если результат окажется не в нашу пользу?
— Сомневаюсь, но на этот случай я предпринял кое-какие меры. Так что мы все равно выиграем скачки.
— А что же это за меры, позвольте узнать?
— Это не ваше дело, Купер.
— Мое дело — получить деньги, — ответил тот, поджав губы.
— Вы их получите, — заверил Ленстон. — Мы все получим свои долгожданные денежки. — Он с мечтательным видом поправил узел галстука. — Ладно, продолжим. Я намереваюсь завтра утром тоже быть в Эпсоме и отвлечь Тайрхема. Арчер и Перриш в это время должны поговорить со Стоддардом. Скажите им, чтобы не скупились на посулы, а если не поможет — то на угрозы. Я полагаю, они договорятся. Этот парень беден, наивен и одинок. При правильном подходе у нас проблем не будет.
— То же самое вы говорили об Олдридже.
— Олдридж — совершенно другой случай, — ощетинился Ленстон. — Он — известный жокей, достаточно твердый, независимый и, что особенно неприятно, чересчур порядочный. С ним нужно было действовать умом, а не силой. Мне самому следовало заняться Олдриджем.
