Джейк Пенлайон делал все, что мог. Благодаря своему искусству мореплавателя он развернул «Вздыбленного льва» против ветра, и верхние палубы находились с подветренной стороны, откуда он отдавал приказы, перекрикивая рев бури. Ничто не могло противостоять Джейку Пенлайону и победить его — ни море, ни ветер. Шторм бушевал в заливе две ночи и день, а затем все успокоилось.
Когда ветер утих, на палубе отслужили благодарственный молебен. Джейк Пенлайон воздавал благодарение Богу за спасение корабля так, будто божеством, которое провело нас через шторм, был сам капитан корабля. «Он высокомерно разговаривает с Богом», — подумала я и про себя посмеялась над ним. Как это было похоже на него! Как он был самонадеян и как великолепен!
В эту ночь, конечно, я была у него.
Он пришел в каюту, которую я превратила в детскую, и потребовал, чтобы Карлос сказал, что он думает о шторме.
— Это был сильный шторм! — закричал Карлос.
— И ты хныкал и думал, что утонешь? Карлос удивленно посмотрел на него:
— Нет, капитан. Я знал, что вы не дадите кораблю утонуть.
— Почему?
— Потому что это ваш корабль.
Джейк дернул мальчика за волосы. Это была привычка, он так обращался с Карлосом и Жако. Иногда я думала, что им больно, потому что они отворачивались, чтобы скрыть это. Но явно оба мальчика гордились, когда он разговаривал с ними, и явно благоговели перед ним. Они были его сыновьями, и Джейк мысленно упивался этим. Мужчины, подобные Джейку Пенлайону, всегда страстно желают иметь сыновей. Они чувствуют себя настолько совершенными представителями человечества, что считают, будто производят лучших детей, и всегда ищут в них свои черты.
Я могла уже видеть его черты в Карлосе и Жако. Они изменились с тех пор, как взошли на борт корабля, и во многом подражали Джейку.
— И ты знал, что я могу победить шторм, а?
— Да, сэр, — сказал Карлос.
— Ты прав, парень, ей-Богу! Он дернул Карлоса за волосы, и Карлос с радостью перенес боль, он знал, что это означает одобрение. Потом Джейк Пенлайон взял мою руку.
— Пошли, — сказал он. Я покачала головой:
— Вы хотите, чтобы я силой овладел вами на глазах у мальчиков?
— Вы не осмелитесь…
— Не провоцируйте меня.
Роберто, которого Джейк игнорировал, испуганно смотрел на меня, и, поскольку я знала, что Джейк способен на все, я покорно сказала:
— Дайте мне несколько минут.
— Видите, как я снисходителен к вам. Я поцеловала детей, пожелала им спокойной ночи и пошла к Джейку Пенлайону.
Когда мы были в его каюте, он сказал:
— Вы покорно пришли.
— Я пришла потому, что не хочу, чтобы дети видели вашу жестокость.
— Я действительно груб?
— Конечно.
— И вы любите меня за это.
— Я ненавижу вас за это.
— Как мне нравится такая ненависть! Вы доставляете мне удовольствие, Кэт. Вы доставляете мне даже больше удовольствия, чем я ожидал.
— Я должна терпеть…
— Да.
— Как только мы будем дома…
— Вы станете честной женщиной. Клянусь, я беру вас с ребенком прямо сейчас. Я хочу сына… моего и вашего сына. Этот мальчик, Карлос, хороший парень, и Жако. Они мои. Но наш, Кэт, ей-Богу, будет особенным, и я не уверен, не начинает ли он свою жизнь прямо сейчас. Не радует ли это ваше сердце?
— Если у меня и будет от вас ребенок, надеюсь, он не будет похож на своего отца.
— Лжете, Кэтрин! Вы постоянно лжете. Говорите правду! Был ли ваш несчастный испанец таким же хорошим любовником, как я?
— Он был джентльменом.
Он рассмеялся, навалился на меня и дал выход своей дикой страсти, которую, как я приказала себе, нужно терпеть.
Но я была радостна и возбуждена, хотя и сказала себе, что никто и никогда так ненавидел мужчин, как я Джейка Пенлайона.
Мы прошли опасный своими штормами Бискайский залив и, наконец, увидели зеленую землю Корнуолла!
А потом мы вошли в гавань Плимута.
Многое произошло с нами за восемь лет. Я стала женой, матерью и вдовой, одним словом, стала совсем другой женщиной, не похожей на ту девушку, которую похитили в странную ночь. Хотя, казалось, здесь ничего не изменилось: те же знакомые воды, побережье. Вскоре я смогу различить очертания Труинд Грейндж.
Судно стало на якорь, и мы с детьми ступили на берег; Джейк Пенлайон сошел с нами. Он никогда не выглядел таким надменно гордым. Он был моряком, вернувшимся домой с добычей, и он отомстил испанцу, который осмелился встать ему поперек дороги.
Кого я не ожидала увидеть на берегу, так это мою матушку.
Она протянула руки, Хани и я побежали к ней. Сначала она крепко обняла меня, потом Хани и повторяла при этом: «Мои дорогие девочки!» — снова и снова она то смеялась, то плакала, и целовала нас, и трогала наши лица, и отходила на некоторое расстояние, чтобы лучше рассмотреть нас, прежде чем опять обнять.
Дети стояли, удивленно глядя на нее. Мы представили их ей. Эдвину, Роберто, Карлоса и Жако. Взгляд матушки задержался на Роберто. Она обняла его и сказала: «Это мой маленький внук». Затем она обняла и Эдвину — ее маленькую внучку, как она назвала ее.
Мама жила в Труинд Грейндж, которое лорд Калпертон предоставил в ее распоряжение. Никто из членов его семьи не пользовался им с момента трагедии смерти Эдуарда. Когда Джейк Пенлайон отправился за нами, моя мать приехала в Девон, настолько велико было ее желание встретить нас сразу же, как только мы ступим на земли Англии.
Как странно было опять пройтись по этим местам, взглянуть на башенное окно, из которого я впервые увидела галион. Мы с матушкой шли, крепко держась за руки. Она не могла говорить сейчас о своих чувствах, хотя, несомненно, ей и хотелось высказать их.
Как только появился «Вздыбленный лев», она послала слуг приготовить праздничный стол, и нас встретили запахи острой пищи и пирогов. Мы так давно не вдыхали запахи привычной пищи, что, несмотря на нахлынувшие чувства, нам захотелось есть.
Я поднялась в мою комнату, встала перед башенным окном и посмотрела на Хоу и «Вздыбленного льва», танцующего на волнах.
Матушка стояла около меня. Наконец-то мы остались одни.
— О, моя дорогая Кэт! — сказала она.
— Я знаю, — сказала я. — Я все время думала о тебе.
— Какие ужасные переживания выпали на твою долю, а ты еще почти ребенок.
— Я теперь тоже мать.
Она вопросительно посмотрела на меня. Я начала рассказывать ей, почему мы были похищены, но она уже знала. Джон Грегори рассказал ей все.
— И этот человек… ты говоришь, он был добр к тебе?
— Да, мама.
— И ты вышла за него замуж!
— В конце концов, это было самое лучшее, что я могла сделать. У меня был сын. Роберто стал наследником его владений. И я любила его, потому что он был добр ко мне.
