– Ты должен ехать прямо сейчас? – огорченно спросила Шайна. – Твою поездку нельзя отложить хоть ненадолго?
Габриель улыбнулся, сверкнул своими зелеными глазами.
– Пожалуй, это может и подождать, – согласился он. – Но чем скорее я попрошу у него поддержки, тем скорее перестану волноваться, что Спотсвуд узнает о моем возвращении и пошлет за мной своих людей. А он может это сделать, ты же знаешь. Пока я не получил прощения, я могу чувствовать себя в безопасности, только если не ступаю на землю Виргинии.
– Я понимаю, – согласилась Шайна. – Если нужно – езжай. Только постарайся не задерживаться.
На следующее утро Габриель уехал – просить прощения и поддержки у Чарльза Идена. Шайна долго махала рукой ему вослед, а затем осталась одна.
Прошло несколько часов после его отъезда, а Шайна уже почувствовала себя несчастной и одинокой. Она бесцельно слонялась по комнатам и пыталась успокоить себя, повторяя, что каждый час, проведенный в разлуке, приближает возвращение Габриеля. Ей совсем не хотелось думать о том, что вскоре на землю упадет ночь и она останется одна, без Габриеля, в большом пустом доме.
Перед ужином Шайна решила погулять и позвала Бэб, чтобы та помогла ей переодеться. Девушка подала Шайне черный бархатный плащ и спросила:
– Что-нибудь еще, миледи?
Шайна покачала головой.
– Ничего. Пойду пройдусь.
– Могу я пойти с вами?
– Нет, не нужно, Бэб. Мне хочется побыть одной.
Горничная посмотрела на нее в замешательстве. Уезжая, хозяин строго-настрого приказал не отпускать Шайну одну – особенно в лес. Но что она, Бэб, может поделать, если миледи желает гулять одна? Да и что ей может грозить? За последние годы набеги индейцев стали редкими и повстречать краснокожего в лесу еще труднее, чем медведя.
И Бэб ограничилась тем, что попросила Шайну не уходить далеко от дома и не углубляться в лес.
Шайна брела по лесной дороге, между глубокими колеями, накатанными проезжавшими здесь экипажами. На влажной земле она ясно различала отпечатки копыт жеребца, на котором ускакал утром Габриель. Они были все еще свежими, и Шайне стало совсем грустно.
Дом скрылся за деревьями, и она осталась наедине с лесной тишиной. Пройдя еще немного, Шайна решила уже повернуть назад, но в эту минуту заметила за деревьями небольшой коттедж.
Спрятавшийся в густой зелени приземистый дом пробудил в душе Шайны столько воспоминаний! Ей живо припомнилась та ночь, когда Габриель впервые привез ее в Фокс-Медоу, и ночная буря, и побег, и встреча с Йеном Лейтоном…
Погрузившись в прошлое, она не заметила стоявшей возле коттеджа черной кареты, запряженной лошадьми, готовой рвануться с места в любую минуту. Шайна увидела экипаж только тогда, когда вплотную подошла к коттеджу.
Она остановилась, прислушалась, задумалась. Габриель уехал верхом. Эту карету она никогда не видела прежде в Фокс-Медоу. Лошади тоже незнакомые, чужие. Кто-то посторонний пробрался в коттедж? Но кто? Зачем?..
Шайна почувствовала присутствие чужака прежде, чем увидела его. Резко обернулась и оказалась лицом к лицу с одноногим пиратом – тем самым, что громче всех требовал ее смерти вчера ночью.
– Ах ты умница, пташечка, сама пришла, избавила нас от лишних хлопот! – ухмыльнулся одноногий, скаля гнилые зубы.
Шайна застыла словно громом пораженная. От ужаса она не могла не только бежать – даже двинуться с места!
– С кем это ты там, Силас? – послышался грубый голос. – Ба, да это же капитанская шлюшка! Ей-богу, она, лопни мои глаза!
– Угу, – подтвердил первый пират. – Сама притащилась!
Шайна повернулась ко второму незнакомцу. Им оказался молодой блондин-артиллерист, тоже из вчерашних крикунов.
Он злобно усмехнулся, одарив Шайну таким взглядом, что по телу у нее побежали мурашки.
– Оч-чень мило, – сквозь зубы процедил он. Затем подошел вплотную, тронул грязным пальцем серебристый локон Шайны. – Оч-чень, оч-чень мило!
Сверкнув глазами, Шайна с негодованием сбросила с плеча его грязную тяжелую лапу.
– Не трогай меня, ты, сукин сын! – огрызнулась она.
– Полегче, полегче, милашка! – осклабился пират. – Не думай, что только хозяин здешних мест, мистер Форчун, может играть с тобой в поваляшки!
Он схватил Шайну за локоть и грубо рванул ее к себе.
– Прежде чем прикончить, мы пропустим тебя через весь экипаж!
Пират запустил руку в волосы Шайны и грубо запрокинул ее голову. Затем наклонился, пытаясь поцеловать в плотно сжатые губы.
Шайна рванулась, почувствовала подкативший к горлу комок. Но пират держал ее крепко и не выпускал.
Внезапно что-то изменилось. Лицо белокурого пирата перекосилось, он разжал руки и с воем покатился по траве.
– Я же говорил, что запрещаю трогать ее, – раздался рык Ле Корбье. – Говорил или нет, ты, тухлая селедка!
– Для себя ее приберег? – заскулил белокурый. – Для себя, да? Жалко поделиться с товарищами? Ты такой же, как этот Форчун! На словах обещал отплатить ей за все, что она сделала, а на деле хочешь только одного – поваляться с ней, и…
В кронах деревьев гулко раскатилось эхо пистолетного выстрела. Лошади, запряженные в карету, вздрогнули и заржали. Тело белокурого канонира дернулось и застыло, а на груди сквозь грязное полотно рубашки расплылось кровавое пятно.
– О боже! – закричала Шайна и отшатнулась.
Ле Корбье засунул за пояс дымящийся пистолет.
– Вечно он всех баламутил, – равнодушно заметил смуглый пират. – С того самого дня, как появился на борту. А я терпеть не могу смутьянов на своем судне.
Затем сказал, обращаясь к полудюжине матросов, стоящих в молчании возле застреленного товарища:
– Оттащите его поглубже в лес и бросьте там. Да пошевеливайтесь поживее, вы, кашалоты! Как знать, может, кто-нибудь услышал выстрел. Нужно поторапливаться!
Трое пиратов подхватили своего мертвого приятеля и поволокли в кусты. Шайна наблюдала за происходящим, онемев от ужаса. Затем повернулась к Ле Корбье.
– И они его не похоронят? – спросила она.
– Некогда, – небрежно бросил он в ответ, – да и незачем. В лесу есть кому о нем позаботиться – лисы, медведи… – и пират коротко хохотнул.
Шайна была потрясена тем, как просто и быстро была на ее глазах оборвана человеческая жизнь. О том, что ждет ее саму, она не хотела даже думать.
– А что вы здесь делаете? – спросила она.
Ле Корбье неприязненно усмехнулся.
– Послушай, ласточка, я знаю, что ты лживая дрянь, но ведь не дурочка, правда? За тобой мы пришли, за тобой! Я отогнал «Фортуну» за мыс, откуда нас не стало видно, и стал на якорь. А потом все просто: на шлюпке на берег – и по твою душу. Если Габриель Форчун такой слабак, что не может сдержать слово, – что ж, мы сами исполним его клятву!
