— Он никогда бы этого не сделал, — повторил Эрик.
Дункан наморщил лоб, и на его лице появилась недетская усмешка.
— Ты уверен?
— Может, если бы только это был плохой человек. Бандит. Если бы папе пришлось нас защищать.
— Люди, которые грабят поезда, — бандиты?
Когда Эрик кивнул, Дункан угрожающе произнес:
— Тогда скажи, твой отец мог бы дружить с бандитом?
— Конечно, нет!
— Ты много чего не знаешь! — бросил Дункан и, соскочив с ограды, зашагал к дому.
«Что способно привести человека к лучшей жизни? — думала Эвиан. — Только вера в то, что это достижимо».
Вид плотных серых облаков и голубой линии хребтов успокаивал. Иногда однообразие способно вызвать тоску, а порой оно действует исцеляюще, благотворно. Эвиан любила позднюю осень, когда уже нет буйства красок, но еще сухо и тепло.
Под ногами ломались пожелтевшие метелки, что-то постоянно цеплялось за подол, когда она шла к дому. Он в самом деле выглядел заброшенным. Краска, если она где-то и была, совершенно облупилась, а оконные рамы покосились. Стены покрывал серый лишайник. Кругом стояла такая тишина, что у Эвиан заломило виски. Казалось, здесь многие годы не ступала нога человека.
«Но ведь мы не настолько старые?» — подумала Эвиан. Хотя сейчас она была готова поверить в то, что душа может быть намного старше тела.
Отворив дверь, она сделала такой решительный шаг, что юбка взметнулась вокруг ее ног. Сидевший на ящике Кларенс обернулся, и его глаза ожили. По выражению его лица Эвиан догадалась, что он не верил в то, что она придет, и думал, будто сейчас увидит не ее, а Арни.
Тем не менее она сразу заметила, что он постирал свою одежду и как мог привел в порядок себя и то, что его окружало. Выкинул хлам, от которого не было пользы, вычистил посуду песком и подмел пол, усыпанный сосновыми иглами, сухими листьями, мертвыми жучками и еще каким-то сором.
В комнате было тепло, даже душно, пахло едой и кофе. Кларенс подкинул дров в черное чрево печки.
— Хочешь? — спросил он, кивая на котелок.
Эвиан покачала головой. Она видела, что он не знает, как себя вести.
— Я рад, что ты пришла.
— Ты знаешь, зачем я пришла.
Кларенс встал и привлек Эвиан к себе. Оба знали, что в эти минуты для них еще есть путь назад. Кларенс напряженно ждал, но Эвиан не двигалась и ничего не говорила, и тогда он промолвил:
— В комнате жарко. Можно снять с себя все.
По ее взгляду Кларенс понял: Эвиан хочет, чтобы он отвернулся, и он выполнил ее молчаливую просьбу.
На сей раз Эвиан надела белье, но не то, что было на ней, когда она ехала в Гранд-Джанкшен, а другое, из простой ткани, незатейливое и скромное, больше напоминавшее девичье.
Раздевшись, она легла и накрылась одеялом. Простыни были ветхими, но чистыми. Когда он скользнул к ней, она закрыла глаза, и тогда Кларенс сказал:
— Не обязательно видеть друг друга. Главное — чувствовать. Тебе понравилось то, что было вчера?
Эвиан кивнула.
— Если хочешь, — добавил Кларенс, — можно поговорить о том времени, когда мы были в разлуке. Я готов выслушать тебя и расскажу тебе все, что ты желаешь узнать, хотя едва ли сумею что-то объяснить.
— Тебе это нужно?
— Нет.
— Тогда не стоит.
— Ты боишься? — прошептал он, осторожно обнимая ее.
Что она могла сказать? Что много лет внутри нее жили чувства, похожие на злобные существа с острыми зубами и когтями? Что отдавая себя мужчине, она делала все для того, чтобы хотя бы на несколько минут покинуть собственное тело?
Кларенс ничего не забыл. Она догадалась об этом по его прикосновениям, как угадала бы мелодию по первым нотам. Он целовал и ласкал ее бережно, почти целомудренно, давая ей возможность прислушаться к себе; так, как все эти годы делал это в своих мечтах. И проник в нее только тогда, когда она дала понять, что на все согласна и ничего не боится.
Обнимая его, отвечая на его движения, ощущая внутри все нараставшее приятное чувство, Эвиан радовалась тому, что она осмелилась, преодолела, перешла границу, смогла прогнать стыд и страх и наконец впустить в себя готовность наслаждаться тем, что столь долгое время приносило ей только муки.
Одеяло было откинуто, а простыни смялись. Дыхание было мятущимся и тяжелым. Ощутив внутри горячую влагу, Эвиан подумала, что не будет мешать той проделать свой путь, подобный дороге, какую находят весенние ручьи к спящей земле, дабы пробудить в ней новую жизнь.
Они долго не могли ни о чем говорить, но потом Кларенс сказал:
— Подумать только, были минуты, когда я думал, что обречен на одиночество!
— Такое было и со мной.
— Почему ты решилась на это? Почему выбрала меня?
— Наверное, потому что поняла: я люблю тебя, — Эвиан произнесла это так просто, как будто знала об этом всегда.
Кларенс не успел ответить. Скрипнула дверь, и он вскочил. В комнату заглянул человек. Это был Арни, который привез продукты и увидел то, чего не ожидал и не должен был видеть: Кларенса в постели с Эвиан.
Он тотчас вышел, вернее, выскочил за дверь. Арни знал, что должен немедленно уехать, и все же он подождал ровно столько, сколько понадобилось Кларенсу, чтобы набросить одежду и выйти наружу.
— Прости, — произнес Арни с краской в лице. — Я не знал. Я уже ухожу.
— По-моему, ты хотел что-то сказать?
— Да. Это твоя жизнь, и я не желаю вмешиваться, но… Одно дело, если в доме станешь жить только ты, и другое — если к тебе будет приходить Эвиан. Ваши отношения не удастся утаить. Пойдут слухи.
— Понимаю. Вот почему я хочу попросить Эвиан выйти за меня замуж.
Арни пошатнулся от неожиданности.
— Но как вы поженитесь?! Тебе ни в коем случае нельзя появляться в Шайенне: тебя тут же схватят!
— Мы можем поехать не в Шайенн, а в Денвер. Он находится в Колорадо. Не такая я крупная птица, чтобы меня искали по всем штатам!
— Ты ошибаешься. К тому же, мне кажется, шериф не поверил, что твое бегство обошлось без моей помощи. Поэтому я не уверен, что агенты Пинкертона не явятся сюда. Пока почти никто не знает, что ты скрываешься на этом ранчо, но если вы с Эвиан…
На лице Кларенса появилось то самое выражение непримиримого воинствующего упрямства, какое Арни помнил с детства.
— Если Эвиан примет мое предложение, я женюсь на ней вопреки чему бы то ни было.
— Кларенс…
— Послушай, — сказал тот, глядя вдаль, — ты получил признание от любимой женщины много лет назад, а я услышал его только сейчас.
Арни понял, что спорить бесполезно.
— Будет хорошо, если Эвиан вернется домой хотя бы к ночи.
