— Мой господин, но ведь и здесь есть женщины, — поддразнила его она.
— Я хочу поближе узнать его, Леони, — резко объявил Рольф. — Ты не возражаешь? Леони опустила глаза, скрывая улыбку.
— Конечно нет, мой господин.
Рольф покачал головой. Почему вдруг она так переменилась? Куда исчезла вспыльчивость, которую он наблюдал всего лишь утром? Она вела себя так покорно, так учтиво.
Он осторожно продолжал:
— Мне нужно найти человека, которому я могу доверять, чтобы он поехал в Гасконь управлять поместьем и присматривать за вдовой и моими племянницами до тех пор, пока они не вырастут и не смогут выйти замуж.
— Нельзя ли мне предложить сэра Пьерса? — спросила Леони. — Он лучше всего подходит для того, чтобы присматривать за хозяйством, где так много женщин. Возможно даже, что вдова ему полюбится и он надумает на ней жениться.
— Пьере? Надумает жениться? Да ни в коем случае!
— Как знать, мой господин? А сейчас прошу тебя — оставь Симона на мое попечение, пока ты побудешь у леди Амелии.
Рольф нахмурился.
— Я в скором времени скажу ей, что она должна уехать отсюда. Не думай, Леони, что я забыл.
— Мой господин, я этого не думала. Но она… больна. Я предупредила ее, чтобы она несколько дней, может быть неделю, провела в постели. — По его лицу было видно, как он удивлен, но не успел Рольф произнести ни слова, как Леони решительно сказала:
— Иди к ней, мой господин, она хочет поговорить с тобой. А когда вы обо всем поговорите, — она помолчала, — приходите ко мне, потому что мне нужно многое тебе сказать.
Рольф был настолько ошеломлен, что не стал спорить. Он повернулся и направился к лестнице, а Леони смотрела ему вслед.
Леони сидела в зале и ласково разговаривала с Симоном. Он держался застенчиво и был неразговорчив. Она пыталась внушить ему, чтобы он не беспокоился, но это удавалось плохо, потому что она и сама была охвачена волнением.
Через полчаса Рольф спустился в зал, едва сдерживая ярость. Он не сказал Леони ни слова, а схватил ее за руку и через весь зал увлек в сад. Там он отпустил ее и начал топтать одуванчики.
— Знаешь ли ты, как я ненавидел этот твой сад, когда ты начала приводить его в порядок? кипя, воскликнул он. — Амелия говорила мне, что я не должен взваливать на тебя хозяйственные заботы, а ты тем не менее без надобности проводила здесь время. Я много раз подумывал о том, чтобы напустить коня на эти проклятые растения!
Леони едва не задохнулась от смеха.
— Твой конь мог бы очень серьезно заболеть, если бы ты это сделал, мой господин. Он свирепо воззрился на нее.
— Не шути, Леони. Как ты думаешь, почему я просил тебя быть моим писарем, раз и сам мог бы с этим справиться? Я считал, что это единственное занятие, которое ты бы не отказалась делать ради меня. Ты отказывалась от всего остального. И именно тогда, когда ты сделала мой дом пригодным для житья и доставила мне тем самым огромную радость, ты позволила ей приписать себе все твои заслуги! Но почему, Леони, почему?
— Значит, ты так легко поверил в ту абсурдную мысль, будто она способна навести здесь порядок, с горечью сказала она.
— Я был легковерен, мадам? Как ты могла утвердиться в той нелепой мысли, будто я не захочу, чтобы ты распоряжалась моим хозяйством?
— И опять ты говоришь бессмыслицу, — отозвалась она.
— Будь я проклят! Я не вижу в этом ничего смешного! Почему ты ни разу не рассказала мне о тех глупостях, которые она тебе наговаривала? Если бы ты поговорила со мной, стало бы ясно, что она обманщица, и тогда ты бы поверила мне, что я не люблю ее.
— Могу задать тебе такой же вопрос. Ты верил ее болтовне так же, как я верила ей.
— Это не относится к делу!
— Неужели? — Она приблизилась к нему и неуверенно коснулась рукой его груди. В ее сияющих глазах светилась ласка. — Почему ты так сердит, мой господин?
Глядя ей в глаза, он совершенно потерял голову.
— Потому что… потому что я в конце концов поверил, что ты любишь меня… но ты ни разу этого не сказала. Я говорил, что люблю тебя — Когда же ты это говорил? — воскликнула она.
— Той ночью в Лондоне — Ты был пьян, — убежденно произнесла она.
— Не настолько пьян, чтобы забыть об этом. И я спросил тебя, любишь ли и ты меня. Только… только не могу вспомнить, что ты ответила.
Ее охватила радость, волны светлой радости.
— Я сказала, что любить тебя будет легко, — тихо ответила она. — Так и получилось. Я люблю тебя, мой господин.
— Рольф, — по привычке поправил он, обнимая ее.
— Да, Рольф.
Она тихо вздохнула, а потом муж поцеловал ее со всем теплом и всей силой своей любви.
Он взял Леони на руки и понес в их комнату. Все видевшие их улыбались, но никто не произнес ни слова. Пришло время прекратить сплетни о хозяине и его жене.
Пока Рольф, держа ее на руках, стремительно поднимался по лестнице, направляясь в комнату, она крепко прижималась к нему и улыбалась, думая о том, какой он упрямый — совсем как она сама, добрый и сильный. Позже она расскажет ему об их ребенке и о том, как глупая" гордость так долго заставляла их враждовать. Но это будет потом.
Пока же ей хотелось думать только об их любви, хотелось показать, как глубоко и страстно она любит его.
Имеется в виду король Генрих II Плантагенет, который изгонял мятежных феодалов из их владений и одаривал землями своих приверженцев.
