— Разве я так сказала? Если мужчина, который мне нравится, сделает мне дельное предложение, уверяю вас, я окажу ему любезность.
— Наконец-то я слышу что-то конкретное, — улыбнулся он. — А что вы называете дельным предложением, хотел бы я знать?
Эмбер стояла у камина, опершись локтем на каминную полку, чуть выставив одно колено так, что оно слегка обнажилось. Она стала перечислять, загибая пальцы:
— Я хотела бы иметь квартиру за двести фунтов в год, обстановку по моему выбору, служанку, выезд из четырех лошадей, ну, конечно, с кучером и лакеем на запятках, и возможность продолжать выступать в театре, — Эмбер не намеревалась оставлять сцену, ибо нашла капитана Моргана именно здесь, и она надеялась со временем добыть здесь другого, более значительного мужчину. Теперь, когда она увидела возможности молодой, красивой и рассудительной женщины, ее тщеславие возросло.
— Вы очень высоко цените себя, чертовски высоко.
— В самом деле? — она улыбнулась и слегка пожала плечами. — Высокая цена, как вы знаете, отваживает плохую компанию.
— Если я приобрету вас за столь высокую цену, то исключается всякая компания, кроме моей.
Эмбер потребовалось несколько дней, чтобы найти себе квартиру по вкусу. Она разъезжала по Лондону в тряской карете, заходила в разные дома и искала, искала, используя для этого все время, не занятое в театре. Наконец она нашла трехкомнатную квартиру на третьем этаже в Стренде, в конце Друри Лейн. Квартира стоила дорого — сорок фунтов в год но тем не менее капитан Морган уплатил вперед.
Все в доме было по последней моде: гостиная — в изумрудно-зеленых тонах, столы — во французском стиле, кресла из ореха, некоторые с позолотой и совсем не такие, как в гостиницах из темного дуба. Длинный орехового дерева диван с зеленой обивкой и многочисленными подушечками с парчовой бахромой; на стенах — зеркала в лакированных рамах с украшениями зеленого и золотистого цветов. Эмбер сразу решила заказать свой портрет и повесить его в нише над камином, как она видела в доме одной актрисы, бывшей на содержании у лорда.
Стены столовой украшали обои из китайской бумаги с ручной росписью: пионы, хризантемы, птички и бабочки. Кресла и табуреты — с ярко-зелеными подушками. В спальне — занавеси из камчатной ткани с зеленым и золотистым рисунком, раздвижные ширмы и красного и зеленого тонов, подушки — в красную и зеленую полоску.
— Ах! — воскликнула Эмбер, когда они с капитаном Морганом вошли в квартиру. — Благодарю вас, Рекс! Мне не терпится скорее переехать сюда!
— Мне тоже не терпится, — сказал Рекс. Но Эмбер недовольно надула губки, потом улыбнулась.
— Помните, Рекс, вы обещали, что будете ждать!
— Хорошо, но, ради Бога, не слишком долго. Эмбер с самого начала настояла, чтобы капитан Морган выплатил ей годовое содержание вперед, и когда получила деньги, вспомнила о банкире Шадраке Ньюболде, которого когда-то рекомендовал ей Брюс Карлтон, и передала ему всю сумму под шесть процентов готовых. На улице Кау Лейн они приобрели подержанную карету, небольшую, но свежепокрашенную и в хорошем состоянии. Черная, блестящая, с красными колесами и красной упряжью, она прекрасно выглядела, запряженная четверкой лошадей черно-белой масти.
Кучера и лакея на запятках звали Темпест и Иеремия. Эмбер заказала для них красные ливреи с отделкой из серебристой парчи.
Еще она наняла служанку по рекомендации миссис Скроггз, уверявшей, что девушка абсолютно честная, хорошо воспитанная, умеет шить, готовить, чистюля, рано встает по утрам, не сплетница и аккуратно одевается. Девушка оказалась некрасивой — зубы редкие, вся в веснушках. Ее звали Пруденс[28], и это имя не понравилось Эмбер: она вспомнила другую безобидную простушку — Онор[29] Миллз, которая оказалась в сговоре с шайкой воров, решивших ограбить ее. Девушка хотела понравиться хозяйке и так расстраивалась, что ее могут не взять, — Эмбер не смогла ей отказать.
Первый вечер в новой квартире Эмбер и Рекс отметили тем, что заказали ужин, который им принесли из таверны «Роза», и откупорили бутылку шампанского. Но едва они успели сделать по глотку, как Рекс поднял Эмбер на руки и понес в спальню. И несмотря на лихорадочную страсть, он оставался нежным, заботливым, старался дать ей как можно больше удовольствия, и Эмбер решила, что этот вечер походит больше на брачную ночь, чем то, что она испытала с Льюком Чаннеллом. В первый раз за полтора года Эмбер испытала полное и глубокое удовлетворение — в Рексе счастливо сочетались опыт, энергия, умение управлять своей страстью и интуиция — все, чем обладал также и лорд Карлтон.
«Какое огромное различие между любовницей и женой», — говорила себе Эмбер. В ее случае это различие оказалось благоприятным.
На следующий день, войдя в гримерную, Эмбер поразилась суматохе, царившей там: гримерная гудела, как растревоженное осиное гнездо. В центре возмущенной группы актрис стояла Бэк Маршалл.
Эмбер сразу сообразила, что новость о ее отношениях с Рексом проникла в театр. И хотя все ненавидящие взгляды мгновенно обратились к ней, Эмбер неторопливо вошла в комнату и стала медленно стягивать с рук перчатки, будто ничего не замечала. К ней сразу проковыляла Скроггз с довольной улыбкой на старом некрасивом лице.
— Черт меня подери, миссис Сент-Клер, — заговорила она своим низким хриплым голосом, перекрывая шум в гримерной, — очень меня обрадовала новость о том, что вам так повезло! — Она наклонилась к Эмбер, и та почувствовала запах бренди и гнилой рыбы. Скроггз заговорщицки ткнула ее в бок. — Когда вы спросили меня недавно насчет служанки, я сказала себе: «Ага! Миссис Сент-Клер нашла себе содержание, это точно!» Но чего никак не могла себе представить, так это, что джентльмен-то и есть капитан Морган! — Скроггэ искоса поглядела на группу актрис и показала на них большим пальцем. — Ух! Вы бы видели физиономию миссис Скандалистки, когда ей сообщили новость! — она засмеялась щербатым ртом и хлопнула себя по толстым ляжкам. — Черт возьми, я думала, у нее кишки вылезут от злости!
Эмбер улыбнулась, провела гребешком по локонам и встряхнула головой. Потом ее взгляд встретился с взглядом Бэк. Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза, не отрываясь: Эмбер — торжествующе, язвительно, Бэк — в яростном гневе. Потом Бэк отвернулась и подняла правую руку, показав Эмбер фигу. Эмбер на это рассмеялась, подхватила черный парик для роли Клеопатры в шекспировской трагедии и надела его на свои светлые шелковистые волосы.
Прекрасно зная свои способности, Эмбер не сомневалась, что не годится для роли египетской царицы, — эта роль лучше подошла бы для Бэк Маршалл, но так решил Том Киллигру. В черном парике, с наклеенными ресницами и удлиненными с помощью черного карандаша глазами, в платье без рукавов из блестящей ткани, прикрывавшем грудь, и в тонкой ярко-алой шелковой юбке с разрезом до колен спереди, она привлекала полный зал зрителей в течение предыдущих полутора недель. Почти все постановки не выдерживали более четырех-пяти дней: лишь немногие горожане могли позволить себе ходить в театр, чтобы полюбоваться на эту Клеопатру. Они привыкли лицезреть обнаженную женскую грудь, но вот бедра, ягодицы и ноги — это было что-то новое. Как только Эмбер выходила на сцену, раздавался свист, общий шум, приветственные крики и не слишком пристойные комментарии. Однако ложи пустовали, и прошел слух, что благородные дамы протестовали против столь откровенного и неприличного показа женского тела.
