Патриция Филлипс - Негасимое пламя

Это встревожило девушку больше всего. Похоже, долгие роды оказались для малышей и их матери роковыми.

— Госпожа, сдается мне, их требуется повернуть, — послышался откуда-то из темного угла хриплый шепот Бена. — Я такое не раз видел. Ножками спутались — вот и ни туда ни сюда.

У Джессамин внутри от страха все перевернулось — Господи Боже, только этого не хватало!

— Как это? — испуганным шепотом спросила она Бена так, чтобы Мэгги ничего не слышала.

— Сначала дайте ей ваше питье. Знаете, миледи, по-моему, если просто тянуть, толку не будет, один вред. Вам нужно просунуть руку и, значит, аккуратненько повернуть их к выходу. Иногда это помогает. Ну… а бывает, что и нет.

С этими «обнадеживающими» словами Бен снова убрался к себе в угол. А Джессамин, засучив рукава, тоскливо мыла руки, собираясь последовать его совету.

Несколько долгих часов прошли в непрерывной борьбе за жизнь близнецов и их матери. С помощью обоих мужчин — Олден, подоив коров, немедленно вернулся к жене — Джессамин в конце концов умудрилась кое-как повернуть малышей. Первый, которого им удалось извлечь, уже, к сожалению, не дышал. Именно его похолодевшее тельце не давало его маленькому брату появиться на свет. Очень осторожно, едва дыша, Джессамин потянула на себя крохотное существо. Передав его Олдену, она склонилась над роженицей. А отец в это время мягко обтер сморщенное багровое личико и принялся вдувать воздух в маленькие легкие. К счастью, тот еще дышал, но вот для второго малыша все было кончено.

В комнате раздался пронзительный крик новорожденного, и слезы облегчения хлынули из глаз Джессамин. От счастья она бросилась обнимать и Олдена, и Бена. Подоспевшая на помощь служанка занялась малышом: хорошенько обмыла его, потом завернула в теплые пеленки и сунула ему в рот туго свернутую тряпочку, которую обмакнула в теплое молоко, чтобы он учился сосать. Джессамин вернулась к роженице. С ней дела обстояли куда хуже. Мэгги ненадолго задремала, но вид у нее был не лучше, чем у ее умершего младенца.

Знаком подозвав Олдена, Джессамин велела ему вынести крохотное тельце, не желая, чтобы Мэгги увидела его, когда придет в сознание. С помощью служанки девушка обмыла несчастную женщину и уложила на чистые простыни. Она даже постаралась зашить страшные разрывы — плоть Мэгги не выдержала, когда несчастная женщина, пытаясь родить, отчаянно тужилась. Наконец все необходимое в таких случаях было сделано.

И вот Мэгги очнулась, с трудом приоткрыла глаза и едва слышно пробормотала слова благодарности. Ее пальцы все еще сжимали ладонь Джессамин. Конечно, она была слаба, как котенок, измучена донельзя, но все-таки жива и даже смогла спросить про своего ребенка. Отбросив с глаз Мэгги слипшиеся от пота волосы, Джессамин сообщила молодой матери, что у нее здоровый, крепкий малыш. И та сразу же провалилась в сон. Джессамин тоже рухнула на стул, почувствовав, что ноги се не держат.

— Я сделала все, что могла, — сказала она Олдену, который удивленно уставился на нее. — Все будет в порядке — просто я смертельно устала.

— Вы — святая, леди Джессамин, — благоговейно прошептал он, и Джессамин досадливо поморщилась. — Все, что хотите… если я что-то могу для вас сделать… только скажите!

Джессамин, улыбнувшись, похлопала его по руке и обещала непременно вспомнить о нем, если потребуется помощь. Оставалось надеяться только на то, что сам Олден не забудет о ее трудах по крайней мере до вечера. Склонив голову, они вслух читали молитву, пока Джессамин начертала на лбу Мэгги крест — она позаботилась прихватить из замка бутылочку со святой водой.

— Теперь се жизнь в руках Господа, Олден, — устало прошептала девушка, пока фермер покрывал ее руку поцелуями.

Свистнув Неда, она вышла из дома. И с удивлением остановилась на пороге: наступил день, и яркие лучи солнца заливали ослепительным светом пожухлую коричневую траву, пробиваясь сквозь плотную изгородь, сбегавшую вниз по склону холма. А ей-то казалось, что до рассвета еще далеко. И тут только она поняла, сколько времени провела у постели Мэгги.

Сначала Джессамин ехала, ничего не замечая от усталости. Но по мере приближения к замку сердце ее начало болезненно сжиматься.

Вдалеке, в тени тяжелых туч, тянувшихся длинной чередой, лежал замок. Вдруг что-то заставило Джессамин поднять голову, какое-то неясное предчувствие, потому что она не слышала ничего необычного. Все вокруг выглядело таким мирным, будто дремало. Но, взглянув на Неда, Джессамин заметила, что старый пес тоже насторожился. Уши у него встали торчком, и шерсть на загривке зловеще топорщилась. Что-то было не так. Ветер разогнал тучи, и выглянувшее солнце озарило замок, в его лучах ослепительно сияла вода во рву.

Бен трусил позади нее, улыбаясь довольной улыбкой, и, по-видимому, ничего не чувствовал.

И тут Джессамин резко натянула поводья. Подъемный мост был опущен!

Позади нее старый Бен сделал то же самое и, нахмурившись, удивленно уставился на свою хозяйку, явно не понимая, что происходит.

— Но ведь мост же был поднят, когда мы уезжали?

— Конечно, госпожа. Так оно и было. Может быть, привезли что-то? — неуверенно добавил он, указывая на повозки во дворе, которых здесь раньше не было.

— Привезли или нет, какая разница… разве можно так копаться?! Его следовало поднять сразу же! Поехали, нужно торопиться. Ну, Саймон, погоди! Дай только добраться до замка, а там уж я за тебя возьмусь! — пробормотала Джессамин, подгоняя Мерлина каблуками.

Лошадка стремительно рванулась вперед, и через несколько минут они уже скакали по деревянному мосту через ров. Нед огромными прыжками несся рядом с Джессамин, изо всех сил стараясь не отставать.

Джессамин удивилась еще сильнее, когда обнаружила, что никто даже не заметил, что они вернулись в замок по мосту.

Стиснув зубы, Джессамин чувствовала, как в душе волной поднимается гнев. Скорее всего Уолтер намеренно игнорировал распоряжения Риса. Это в его духе — выкинуть одну из своих дурацких штучек.

Через настежь распахнутые ворота она въехали во двор. И тут краем глаза Джессамин заметила нечто странное… отблеск чего-то голубого и вскинула голову. Страшный сдавленный крик вырвался у Джессамин — на верхушке башни реяли два знамени! Один из них, тот, что висел пониже, был белый с золотом флаг Дакре. А над ним на ослепительно голубом шелке сверкала серебром свернувшаяся змея — герб сэра Ральфа Уоррена!

Испуганно взвизгнув, Джессамин повернула коня. Она едва успела криком предупредить трусившего за ней по пятам Бена, как… было уже слишком поздно!

Вооруженные люди выросли как из-под земли, и через мгновение Джессамин увидела, что их окружают воины сэра Ральфа Уоррена.