— Дядя Энтони! — Лицо девочки просияло. Она вскочила на ноги и бросилась обнимать его. — Я знала, что ты приедешь! Я знала!
Мэдлин сняла свою муслиновую мантилью и накинула ее на худенькие плечики Тессы. Тетка же повернулась к Энтони, ее глаза горели ненавистью.
— Как ты смеешь?! Девочка наша, и ты ничего не можешь с этим поделать!
— Мы отпускаем ее, Юнис, — раздался напряженный голос сэра Рандолфа. — Я согласился передать опекунство Эн… лорду Норкорту.
Лицо тети Юнис исказилось от гнева и ненависти. Глядя на мужа, она закричала:
— Ты бесхребетный червяк! Ты позволил ему запугать тебя, да?! А вот я не позволю девочке уйти с негодяем, который таскается по шлюхам и…
— Заткнись! — приказал сэр Рандолф. — Ты сделаешь то, что я сказал, женщина.
Тетя Юнис в изумлении уставилась на мужа — она была единственным человеком, которого сэр Рандолф никогда не пытался запугать.
— Как ты смеешь говорить со мной таким тоном?!
Сэр Рандолф, сжав кулаки, шагнул к жене.
— Мадам, немедленно прикажите слугам упаковать вещи Тессы и отнести их в карету лорда Норкорта, слышите?
— Почему я должна это делать? — пробурчала тетка.
— Потому что я так сказал. А если вы этого не сделаете, то я прикажу слугам отвести вас наверх и запереть в спальне, пока наш племянник и все остальные не уедут.
Глядя на побледневшую тетку, Энтони снова почувствовал удовлетворение.
— Почему вы отдаете ее? — прошипела тетя Юнис. — По крайней мере объясните.
— Отдаю, потому что я так решил, — заявил дядя Рандолф. — Другого объяснения у меня нет.
Столь уклончивый ответ удивил Энтони не меньше, чем его тетку. Но уже в следующую секунду его осенило. Недоверчиво глядя на дядю, он спросил:
— Так она ничего не знает?
Взгляд дяди метал молнии, и было очевидно: тетя Юнис понятия не имела о том, что ее муж содержал любовницу и являлся отцом незаконнорожденной дочери.
Энтони расхохотался:
— Господи, она не знает! Вот это по–настоящему забавно!
— Забавно? Что именно? — пробормотала тетка.
— Будь благоразумен, племянник… — прошептал сэр Рандолф.
Но Энтони, казалось, не слышал его. Он с усмешкой смотрел на тетку, и правда рвалась с его языка. Он уже представлял, с каким удовольствием сейчас расскажет тете Юнис, что ее муж такой же развратник, как и племянник, которого она ненавидела. Ах, как ему хотелось «обрадовать» тетушку этим сообщением…
Джейн. Только это остановило его. Он обещал ей, что раскроет тайну одному лишь сэру Рандолфу. А если бы он рассказал обо всем тетке, то это могло бы привести к непредсказуемым последствиям. По крайней мере пострадала бы любовница дяди.
И ради чего? Ради скоротечного мгновения мести? Это вряд ли восполнило бы те годы, которые он потерял.
Энтони внимательно посмотрел на тетку. Лоб ее избороздили глубокие морщины, ясно, что она действительно несчастная женщина. Вероятно, не стоило причинять ей боль — она вполне достаточно сама себя наказала своей жизненной философией.
Взглянув на Мэдлин, Энтони увидел любовь, сиявшую в ее глазах, и сердце его радостно подпрыгнуло в груди. Да, не стоило мстить, ведь он добился того, чего хотел.
— Так чего же я не знаю? — допытывалась тетя Юнис. — Какой секрет ты собираешься открыть мне?
— Секрет, тетя, следующий: жизнь не обязательно должна быть страданием. И очень хорошо, когда ты окружен любящими людьми. — Он с жалостью смотрел на тетку. — Если бы вы проявили ко мне хоть каплю доброты, когда умерла мама, вы бы навсегда завоевали мое сердце. У вас была бы не только дочь, но и племянник, а возможно, и множество внуков, чтобы скрасить вашу старость. Но вы оттолкнули меня обеими руками — так же, как и Джейн. Насколько я понимаю, она уже оградила от вас свою семью. Я заберу и мою семью тоже и оставлю вас с вашими принципами.
— Твоя семья?! — Тетя Юнис презрительно посмотрела на Мэдлин, потом на мистера Прескотта. — Эти двое?
— Совершенно верно, — кивнул доктор. — Ваш племянник, мадам, женится на моей дочери.
— Это меня не удивляет. — Тетя Юнис поморщилась и снова посмотрела на племянника: — Я всегда знала, что ты совсем никудышный. На ком еще ты мог жениться? Только на девчонке неизвестного происхождения. Она все дни проводит, рассматривая мертвых животных, а ночами, наверное, утопает в разврате, как и ты.
Много лет назад подобные слова тетушки были ему как нож в сердце, но теперь Энтони понимал: перед ним глубоко несчастная женщина, очень глупая к тому же.
— Говорите, разврат? Да в одном мизинце этой «девчонки» больше нравственности, чем во всей вашей душе, дорогая тетушка. Вам бы очень повезло, если бы рядом с вами была такая женщина. Но вы слишком глупы, чтобы понять это. А теперь позвольте удалиться. — Обняв одной рукой невесту, а другой племянницу, Энтони с улыбкой сказал: — Идемте, мое дорогое семейство. Мы едем домой.
Дорогой кузен,
несколько месяцев назад Вы говорили в своем письме о займах, а я в суете из–за свадьбы мисс Прескотт и лорда Норкорта забыла Вам ответить. Сегодня пришло банковское уведомление, которое напомнило мне: деньги, которые я несколько месяцев назад одолжила Мэдлин и ее отцу, выплачены. Так что теперь я должна заметить: если бы Вы одиннадцать лет назад воспользовались собственным советом не давать в долг, я оказалась бы в очень затруднительной ситуации. Спасибо Вам, что пошли против собственных принципов.
Ваша благодарная родственница Шарлотта.
— Хватит хихикать, девочки, — с укоризной сказала Мэдлин. — Иначе я расскажу моему мужу, по какому поводу вы хихикаете.
Когда Энтони вопросительно посмотрел на нее, Тесса, Люси и Элинор умолкли, густо покраснев. Мэдлин была очень рада видеть их в Норкорт–Холле на праздновании ее дня рождения, однако она забыла, какими могут быть девочки их возраста. Предметом, занимавшим их в этот визит, был Бал урожая, который посетили Люси и Элинор, поскольку начали выезжать в свет вскоре после того, как Мэдлин оставила школу, чтобы выйти замуж за Энтони.
Тессе очень понравилось в школе, и во втором семестре она пожелала жить там, чтобы находиться поближе к своей новой подруге Элинор — та жила по соседству у родственников. Элинор и Люси уже закончили учебу в школе, но все еще посещали чаепития для выпускниц и стали лучшими подругами Тессы.
— Я помню, малышка Мэдди, как ты тоже когда–то хихикала, сидя за столом. — Отец Мэдлин подмигнул девочкам и сидевшей рядом миссис Дженкинс, которой скоро предстояло стать миссис Прескотт.
— Я никогда в жизни не хихикала! — запротестовала Мэдлин.
— Мне кажется, я припоминаю хихиканье, когда вы, мадам, вдыхали некий газ… — с лукавой улыбкой сказал Энтони.
