Уинифред все это время пристально наблюдала за ним.
– А вот вы, если не ошибаюсь, любите Розлин, – произнесла она со спокойной уверенностью.
Дру поспешно отвел взгляд от бессовестной сводницы, но в мозгу продолжал вертеться все тот же вопрос: любит ли он Розлин?
На это имелся единственный ответ. Как ни трудно признаться, он безумно влюблен в Розлин. И любит ее уже некоторое время, хотя яростно противился своим чувствам и отказывался увидеть правду.
Наверное, ему не хватало ее всю жизнь, и он просто не понимал этого… до определенного момента. Он искал удовлетворения с бесчисленными любовницами, но никогда не находил… до нее. Страсть, наслаждение, простая радость, которую он испытывал рядом с ней, заполнили ледяную пустоту в душе.
Он нуждался в ней больше, чем в любой женщине на свете. Хотел иметь семью и детей от нее. Хотел ее любви. Той самой, глубокой, всепоглощающей любви, которую Констанс узнала с сэром Рупертом. Той самой любви, которую Уинифред Фримантл все еще питала к мужу, даже через четыре года после его смерти.
Но Дру тут же напомнил себе, что Розлин не отвечает на его любовь. И тут же почувствовал, как в животе вновь повернулся острый кинжал. Недаром она ясно дала понять, что не хочет видеть его в своей жизни.
Он смертельно боялся, что потерял ее. Но ведь, несмотря на помолвку, она никогда не принадлежала ему.
Кинжал вонзился еще глубже. Розлин никогда не полюбит его так же сильно, как он ее, тем более что влюблена в Хэвиленда.
Имеет ли он право преследовать Розлин, если ее сердце принадлежит другому мужчине? Как насчет ее желаний? Ее потребностей? Ее грез? Ее счастья?
Что сказала ему Розлин когда-то? Сердечная любовь – это когда думаешь о счастье любимого больше, чем о своем. А ведь он прежде всего заботится о своих желаниях. О своем счастье. Как же он может утверждать, будто любит ее, если заботится только о себе?
Если любишь ее, глупец, значит, должен хотеть ее счастья. Согласиться отдать ее другому… разве не так?
Мысль о жизни без Розлин до конца своих дней потрясла Дру. Но если он действительно любит ее, есть ли у него иной выход?
Этот вопрос преследовал его весь остаток дня.
Во время скованной, но странно трогательной встречи леди Фримантл и Констанс, которая униженно благодарила за то, что в случае ее кончины дети будут обеспечены.
Во время разговора с врачом, который решительно посоветовал увезти тяжело больную пациентку из пропитанных заразой лондонских трущоб в более приличную обстановку, а лучше всего – в деревню, где воздух чист и свеж.
Во время долгого путешествия в Фримантл-Парк, куда перевозили больную с семьей.
Во время разговоров с детьми Констанс, робко радовавшимися переменам в своей судьбе и новому дому. Смягчился даже Бен, чьи подозрения и неприязнь сменились осторожной надеждой на то, что мать и сестры нашли спасение в лице леди Фримантл, и с его худеньких плеч упало тяжкое бремя заботы о них.
Во время возвращения в Лондон, когда Дру хмурился и яростно спорил с собой, пытаясь понять, что теперь делать.
Когда он, наконец добрался до дома, на дворе уже стояла ночь. Дру сразу направился в библиотеку, где заперся в компании двух бутылок лучшего выдержанного шотландского виски. Если он намерен разбить свое сердце ради Розлин, нужно сначала напиться до бесчувствия.
Однако Дру пришлось перейти ко второй бутылке, прежде чем заставить себя встать лицом к лицу с холодной, горькой правдой: ему придется распрощаться с Розлин.
Да, без нее он всегда будет мучительно одинок, но Розлин найдет счастье с Хэвилендом, а Дру хотел, чтобы она была счастлива. Даже если это означает, что она станет женой другого.
Больше всего на свете он хотел ее счастья. Если она несчастлива – зачем ему жить?
Дру с усилием поднялся, шатаясь, подошел к сонетке и позвонил мажордому. Сам не сознавая, что вот-вот упадет, он заплетающимся языком приказал послать лакея в клуб «Брукс», где, вполне возможно, обретается сейчас граф Хэвиленд.
Потом, снова опустившись на диван, Дру продолжил искать забытье в бутылке.
Он по-прежнему полулежал на диване, когда в дверь громко постучали. Пьяно мотнув головой, Дру приподнялся и попросил гостя войти.
При виде навестившего его джентльмена он прищурил налитые кровью глаза, не в силах понять, Хэвиленд ли это перед ним. К тому времени он напился до такого состояния, что перед глазами все двоилось. Однако голос явно принадлежал Хэвиленду.
– Полагаю, вы объясните, почему пригласили меня в такой час, ваша светлость. Я только начал выигрывать.
Дру старался четко выговаривать слова, но язык ему не повиновался:
– Я в'змещу вам люб-бые п'тери.
Брови Хэвиленда взлетели вверх.
– Да вы пьянее вина, Арден. Удивительно.
– Т-так уж вышло, – буркнул Дру.
– Итак, почему вы послали за мной? – нетерпеливо бросил граф.
Дру тщетно старался набраться храбрости.
– Ч-черт меня п'бери, я отступаю. М-можете ее получить, – выпалил он наконец.
– Кого именно?
– Розлин! О к-ком еще я могу говорить?
– Понятия не имею.
Дру ответил злобным взглядом.
– М-можно подумать, вы не ух-хаживали з'ней! Я вше-жнаю!
– Может, и ухаживал бы, не будь она помолвлена с вами.
– Но вы в-влюбили ее в себя!
– Вы питаете трогательную, но ни на чем не основанную убежденность в моем искусстве обольщения.
– Вовще нет. Вы обольстили Розлин еще до того, как я ее вштретил.
На лице графа промелькнул целый калейдоскоп эмоций: сомнение, подозрение, раздражение…
– На что это вы намекаете, Арден?
– Я п'таюсь сделать ее счастливой, – завопил Дру, но тут же поднес ладонь к виску.
– Вы отказываетесь от нее?
Дру покачал распухшей головой.
– В э-этом б-беда… никогда н-не имел н'нее прав. Она ваш-ша и вшегда была вашей.
Хэвиленд скрестил руки на мощной груди.
– Я не вчера родился, ваша светлость. Вы передумаете, когда протрезвеете, а потом вызовете меня на дуэль за то, что я осмелился ухаживать за вашей дамой. Я не имею ни малейшего желания встречаться с вами на рассвете и палить из пистолетов. Если вы хотя бы вполовину такой же меткий стрелок, как я, мы, вполне возможно, прикончим друг друга.
– Не б-будьте ошлом, Хэвиленд, – яростно возразил Дру. – Я п-пытаюсь быть ч-чертовски благородным и отдать ее человеку, которого она любит. – Снова глотнув виски, он с отчаянием добавил: – Розлин любит тебя, ч-чертов идиот.
Последовала долгая пауза, в продолжение которой Хэвиленд пытался осмыслить заявление.
– Она никогда не давала понять, что питает ко мне какие-то чувства, кроме дружеских.
– П-питает. 3-замыслила п-поймать вас, ш тех пор как мы встретились, и я п'могал ей, яррклятый дурак! – Дру горько засмеялся. – Розлин штанет вам… чертовски х'ро-шей женой.
