— Знаю. Будь это по-другому, меня бы здесь только и видели! Моя жена по-прежнему в соборе? Она в безопасности?
— Да, и по уши в тебя влюблена.
— А я — в нее. Она не такая, как другие женщины.
— В этом и кроется тайна твоего влечения. — Роджер понизил голос, хотя вокруг вроде бы никого не было. — Мортимер предлагает тебе скрыться в его замке Уигмор на валлийской границе. Если тебя перевезут в другое место, мы оставим поблизости свежих лошадей и будем дожидаться удобного момента, чтобы осуществить побег. Все верные нам войска переброшены в замок Ладлоу, в семи милях к северу от Уигмора.
Эдуард понимающе кивнул, но тут же, выругавшись, прошипел:
— Ллевелина принимают как настоящего короля, коим он себя вообразил!
— Симон де Монфор понимает — он не сможет одновременно справиться с нами и Уэльсом, вот и носится с Ллевелином.
— Меня от всего этого тошнит! Старый лев, король Генрих, мой прапрадед, покорил Уэльс сто лет назад, и с тех пор наши приграничные бароны удерживали эти владения, подавляя восстания, беспорядки и мятежи! Теперь же чертов Монфор преподносит его Ллевелину на серебряном блюде.
— Вот станешь королем и снова покоришь Уэльс, — беспечно отмахнулся Род.
Эдуард пронзил его ледяным взглядом.
— Будь уверен, друг мой. Я объединю Англию и Уэльс.
У Роджера не было ни малейших сомнений в том, что
Эдуард сдержит слово.
— Но сначала придется вернуть себе Англию, — ухмыльнулся принц.
За обедом в парадном зале Кенилуорта Розамонд заметила, что смуглолицый Ллевелин постоянно следит взглядом за Демуазель, игнорируя остальных дам. Розамонд подумала, что он напоминает голодного волка, преследующего добычу. Розамонд, вздрогнув, решила предупредить подругу, когда все встанут из-за стола. Но не успела — Демуазель сама поспешила к ней, задыхаясь от возбуждения.
— Что ты о нем думаешь?
— О ком? — притворилась непонимающей Розамонд, предчувствуя и страшась ответа подруги.
— О принце Уэльском, глупышка! Он такой смуглый и на вид ужасно опасен. Каждый раз, как взгляну на него, ноги подгибаются! Какое счастье, что я выучила валлийский! Отец велел мне сегодня за ужином сесть рядом с ним на возвышении!
— Ты увлечена им потому, что он уже немолод! Совсем как я — сэром Рикардом, — пожурила девушку Розамонд. — Но не забывай, что Ллевелин — враг Англии.
— Я знаю, но все это так волнующе!
Деми облизнула губы, а Розамонд возблагодарила Бога, что подружка слишком молода для серьезных отношений со зрелым мужчиной.
Этим вечером Розамонд наблюдала за сидевшими вместе Ллевелином и Деми, полностью поглощенными друг другом. Обернувшись к мужу, она заметила, что и его взгляд устремлен на эту парочку.
— Деми без ума от него, — призналась Розамонд. — Когда он уедет, сердце бедняжки будет разбито.
— Вряд ли, если их обручат.
— Обручат? Но Деми только исполнилось пятнадцать. Неужели Симон способен отдать дочь врагу?
— Почему бы и нет? Плохо ты знаешь де Монфора! Ллевелин — самозваный принц Уэльский, почти король, как сам Симон. Так что они равны. Узы брака укрепят мир между Англией и Уэльсом.
Розамонд с отчаянием посмотрела на леди Элеонору, державшуюся с истинным величием принцессы крови, а потом на графа Симона. Впервые она увидела их глазами Роджера. Поняла, что оба жаждут власти. Если им представится возможность выдать дочь за принца, пусть и врага своей страны, они на это пойдут. Деми, как и ее когда-то, принесут в жертву жажде власти и политическим амбициям.
Розамонд порывисто сжала руку Роджера:
— Я не хочу оставаться в Кенилуорте. Не могли бы мы вернуться в Виндзор?
Роджер взглянул жене в глаза.
— Еще рано, любимая. Я отвезу тебя в Тьюксбери, откуда ты сможешь часто ездить в свой замок Дирхерст.
— О да, пожалуйста, это будет восхитительно!
Он нежно поцеловал ее руку.
— Пойдем наверх.
Едва начав раздеваться, Розамонд ощутила на себе взгляд мужа и смутилась. С тех пор как они в последний раз ласкали друг друга, ее беременность стала еще заметнее.
— Позволь мне раздеть тебя, — тихо попросил он.
— Я… мое тело потеряло стройность, господин.
Он в мгновение ока очутился рядом.
— Ошибаешься, Розамонд. Ты никогда не выглядела прелестнее, чем в эту минуту.
Он взял тунику, которой она прикрывала живот, и отшвырнул к изножью кровати, а сам сел и поставил ее между своими расставленными ногами.
— Твои груди и чрево — как спелые плоды. — Он провел ладонью по тонкой ткани ее камизы и ощутил легкую дрожь, а когда приподнял подол, она попыталась отвернуться, но Роджер не позволил. Его руки скользнули по атласной спине, губы коснулись нежной кожи. — Твоя красота и зрелость возбуждают меня, Розамонд. Поцелуй меня.
Ощутив трепет желания, она обняла его и приблизила губы к его рту. После первого поцелуя она ощутила ненасытный голод и почти сорвала с него одежду. Роджер уложил ее на постель.
— Когда ты прижимаешься ко мне, твоя кожа кажется горячим шелком. Обожаю ее вкус и запах, — хрипло прошептал он.
— Род, я тоже хочу знать твой вкус, — прошептала Розамонд, впервые осмелившись открыть свою тайную мечту.
Она приподнялась над ним, жадно оглядывая его мускулистое сильное тело, затем медленно втянула в рот его сосок. Когда светлые волосы рассыпались по его груди, Роджер едва сдержал вопль восторга.
Сегодня его смелость и сила стали черной магией, возбуждавшей в ней чувственность, которая до сих пор не находила выхода. Но теперь Розамонд дала волю безумию. Роджер был для нее самым красивым мужчиной на свете, а его зеленые глаза и смоляные волосы просто завораживали. И то, что он находил ее прекрасной даже в таком состоянии, стало мощным афродизьяком. Все запреты, все ограничения куда-то исчезли, а пламя жаркой страсти взметнулось до самого неба, угрожая поглотить ее.
Она ласкала его плоский живот и наклонилась, чтобы окунуть язык в пупок, и тут услышала стон наслаждения. Взгляд Розамонд остановился на его мощном копье, и она дразняще улыбнулась.
— Я так давно хотела это сделать, — призналась она, обводя губами контуры длинного шрама на бедре, лаская серебристый рубец, пересекавший плоть от колена до паха.
— Розамонд! Не нужно!
Ответом был низкий чувственный смех.
— Это часть тебя, а я нахожу все части твоего тела просто неотразимыми… Род.
Она осторожно сжала тяжелый мешочек, перекатывая яички в ладони, неожиданно накрыла губами головку его мужского естества и стала обводить языком. Она сосала его осторожно, ритмично, словно поглощая… Постепенно едва ли не половина гигантской плоти исчезла у нее во рту.
