Первыми забеспокоились телохранители. Наместник быстро взглянул на них, заметив какое-то движение среди деревьев. У него оставалось время лишь для того, чтобы схватить Суинь и закрыть ее собой.
Сперва Тао решил, что атакующий набросился на него с кулаками. Резкий удар обрушился в бок, у него перехватило дыхание. Боль не уходила. Она стала сильнее, когда он склонился, зажимая рукой живот.
Кровь потоком хлынула сквозь пальцы.
Он не мог пошевелить рукой. Его меч. На него напали, и ему необходимо оружие, однако боль пронзила его, едва Тао потянулся за мечом. Он пошатнулся и упал на землю. Над ним возвышался Жу Шань. Суинь закричала, но мятежный солдат привлек ее к себе.
— Госпожа Лин, вы должны пойти со мной.
— Прочь от меня!
Волосы Жу Шаня были всклокочены, подбородок зарос щетиной. Суинь вцепилась в него ногтями и боролась до тех пор, пока он не отпустил ее. Ли Тао наблюдал за происходящим, сердце его отчаянно билось. С каждым ударом пульса из него по капле уходила жизнь. Он прикрыл глаза, когда Суинь опустилась на землю подле него. Она накрыла обеими ладонями его рану. Ее била дрожь.
Губы Ли Тао перекосились, изображая мучительную улыбку.
— Пожалуйста, — прошептала Суинь, — Скажи, что мне сделать?
Лицо ее заливали слезы, но Тао не мог их стереть. Он не хотел перепачкать ее своей кровью.
На его грудь словно опустили огромный камень. Удивительно, как много пришлось потратить усилий, чтобы заговорить.
— Суинь.
Она нагнулась еще ближе. Тао вытянул пальцы свободной руки, чтобы коснуться ее щеки. Такая мягкая. Суинь всегда казалась ему милостью, незаслуженной нежностью. Он не хотел отворачиваться.
Жу Шань нанес удар неточно, не задев жизненно важные органы. Теперь Ли Тао грозила медленная смерть от потери крови. Жу Шань действовал, руководствуясь понятиями праведности и чести. Он хотел спасти прекрасную «драгоценную супругу» от тирана. Все вернулось на круги своя, не так ли?
— Иди с Жу Шанем, — прошептал Ли Тао.
— Нет.
Он быстро взглянул Жу Шаню в глаза.
— Он защитит тебя, — продолжал настаивать Тао.
— Во всем виновата я, — зарыдала она. Мучительно было смотреть на стонущую и сломленную Суинь. Она прижалась к нему щекой. Ее дыхание коснулось его ушей.
— Скажи мне, — сквозь слезы прошептала она. — Скажи мне то, что ты раньше отказывался сказать.
Губы наместника невольно дернулись, складываясь в подобие улыбки. Властная до конца. Он не мог ничего поделать, лишь только подчиниться.
— Я люблю тебя, — сказал он. — Никогда я не полюблю никакую другую женщину, ни в этой жизни, ни в следующей.
Она распростерлась подле него, уткнувшись лицом в его шею.
— Я умру без тебя.
— Нет.
Тело ее трясло от рыданий. Он поднял глаза и увидел смотрящего на них Жу Шаня. Рука мечника сжимала нож, обагренный кровью.
— Возьми ее, — приказал Ли Тао.
Мятежный телохранитель мог бы легко его прикончить, если бы таковы были его подлинные намерения. Но он этого не сделал. Почти послушно Жу Шань потянулся к наместнику, чтобы оторвать от него Суинь.
Она отбросила его руки:
— Не смей ко мне прикасаться!
В отдалении послышались осторожные шаги. Убийцы клана Ань Ин серой тенью проскользнули из-за деревьев. Ли Тао попытался предупредить ее:
— Они идут.
Глаза его закрывались. Он не мог пошевелить и пальцем. Так, наверное, чувствовали себя его жертвы, подумал наместник. Мучительная боль, оцепенение, ощущение того, как жизнь медленно покидает тело. Последнее, что он видел, — прижимающаяся к нему Суинь. Аромат жасмина поглотил его.
Ли Тао очнулся внезапно. Он помнил оцепенение, кровь, соленые слезы Суинь на своей щеке.
— Суинь…
Он глухо выкрикнул ее имя. Твердая рука опустилась ему на грудь, принуждая лечь обратно на матрас.
— Спокойнее, а то твоя рана откроется снова.
Тао открыл глаза и с удивлением увидел вокруг себя чужую обстановку, однако укоризненный голос показался ему очень знакомым. У постели сидел его бывший хозяин, стараясь разглядеть его своими незрячими глазами.
Ли Тао заставил себя сесть. Одеяло упало с груди, и он коснулся рукой пульсирующей раны в боку. Рана была перевязана.
— Ты это сделал?
— А ты думаешь, мне служат только безмозглые убийцы, как ты? — угрюмо проворчал Лао Соу.
Слишком много вопросов, задумался Ли Тао. И первый из них: почему он до сих пор жив, а повелитель убийц сидит подле его кровати? Однако другая мысль пересилила все остальные. Он вспомнил стоящую перед ним на коленях Суинь, крепко обнимающую его распростертое тело, несмотря на то, что он велел ей уйти прочь. Она никогда не подчинялась его приказам.
— Суинь?
— Она в безопасности.
— Позволь мне увидеть ее.
Лао Соу потянулся за пиалой с чаем и медленно сделал глоток.
— Что? Ты мне не доверяешь?
— Ты пытался убить меня на протяжении пятнадцати лет.
Старик поставил пиалу на стол.
— Неужели ты думаешь, что, если бы я пятнадцать лет пытался убить тебя, ты был еще жив? Я подобрал тебя на улице. Учил быть благородным мужем, повелителем людей. А ты по-прежнему не лучше немытого попрошайки.
Должно быть, от потери крови у него что-то помутилось в голове. О чем говорит этот старик?
— Где Суинь? — потребовал ответа Тао.
— Какая наглость! — Лао Соу не собирался прерывать свои напыщенные тирады. — Я отдал тебе приказание, а ты не подчинился — и не один раз, а два.
В какую игру он играет? Лао Соу отпустил Суинь с какой-то подспудной целью. Это — единственное объяснение.
— Если ты причинил ей вред… — Ли Тао прервал угрозу, когда резкая боль в боку заставила его опять повалиться на кровать. — Что ты от меня хочешь?
Нет другой причины, по которой Лао Соу оставил бы его в живых, размышлял Ли Тао. Он был сейчас настолько слаб, что старик мог бы легко перерезать ему глотку, даже несмотря на свою слепоту.
— Расслабься, о Ненадежный Тао. Твой долг закрыт.
У Ли Тао похолодело внутри. Оправдывались его самые страшные опасения.
— Твоя жена очень умная, — усмехнулся Лао Соу. — Гораздо более умная, чем ты.
— Она мне не жена, — осторожно заметил Тао.
— Тебе лучше жениться на ней как можно быстрее, ты, ничтожная собака. — Лао Соу ткнул в него своим скрюченным пальцем. — Мой наследник не может быть без имени.
— Твой наследник?
Самодовольное выражение на лице старика сменилось откровенной усмешкой. Он поднял голову, прислушиваясь к шагам за дверью.
— Ага, а вот и она.
