Почти сразу Элайне стало ясно, что Лила была намерена принять ее в дом как родную дочь: она постоянно ходила с ней по лавкам, заставляя покупать новую одежду и другие вещи, необходимые девушке из богатой семьи, и даже предложила племяннице перебраться в спальню Роберты, на что получила категорический отказ. Временами Лила путалась и называла племянницу Робертой, а Элайна как могла старалась сдержать раздражение.
Наконец, Элайна поняла, что с этим кошмаром пора покончить, и решила серьезно поговорить со своей благодетельницей.
— Тетя Лила, я живу здесь потому, что так пожелали вы, и потому, что мне хочется хоть чем-то вам помочь. Но я — не Роберта, и вы должны это понять. Я не смогу заменить вам ее и никогда не стану похожей на вашу дочь.
Не зная, что ответить, Лила опустила голову; слезы навернулись у нее на глаза.
— Прости, детка, я ведь люблю тебя и вовсе не хотела обидеть. Просто мне тяжело поверить, что…
— Знаю, — вздохнула Элайна. — Я тоже люблю вас, тетя, и все понимаю. Но постарайтесь и вы понять, что здесь я гостья, и не более того.
Несмотря на этот разговор, Лила с каждым днем становилась все оживленнее, постепенно забывая о своем горе. Зато Энгус старался как можно реже появляться дома: один вид племянницы был способен надолго вогнать его в депрессию. Его торговля процветала, и он немилосердно изводил себя, упорным трудом зарабатывая доллар за долларом, а Элайне доставались лишь его мрачные взгляды, не сулившие ничего хорошего.
Однако вскоре Элайна убедилась, что ее подстерегала еще одна опасность — это ей стало ясно однажды июльским утром, когда у дома Крэгхью путь ей преградило большое ландо. Она придержала лошадей, а затем попыталась осторожно проехать мимо и вдруг удивленно ахнула: из экипажа вышел Жак Дюбонне и уверенно направился прямо к ней. Поставив ногу на подножку коляски, он слегка приподнял шляпу.
— Доброе утро, мадам! Рад вновь видеть вас. А я уже почти отчаялся — мои люди прочесали весь город в поисках очаровательной вдовы, но так ничего и не добились. Итак, вы уже сняли траур?
— Это вас не касается, месье. К тому же мне пора. — Она попыталась взмахнуть вожжами, но Жак перехватил ее руку. Элайна с отвращением уставилась на короткие толстые пальцы француза, а затем перевела взгляд на его черные масленые глазки. — Что еще вам угодно, сэр?
Его пальцы медленно скользили по тонкому запястью.
— Мне стало известно, что ваш покровитель покинул город.
Элайна удивленно приподняла бровь:
— Мой покровитель?
Губы Дюбонне растянулись в улыбке.
— Я имею в виду доктора Латимера. С его отъездом о вас некому позаботиться. Вот почему я предлагаю вам свою защиту.
— Как любезно с вашей стороны, сэр! — язвительно усмехнулась Элайна. — Но зарубите себе на носу — я не нуждаюсь в опекунах! — Последнее слово она подчеркнула особо.
Запрокинув черноволосую голову, Жак расхохотался.
— Нет-нет, мадемуазель, вы меня не так поняли! Если вы не согласитесь признать меня своим покровителем, вам не видать покоя ни днем, ни ночью.
— Так вы угрожаете мне?
Он пожал плечами:
— Мне бы не хотелось пугать вас, мадемуазель. Напротив, я предпочел бы развеять ваши опасения…
— За какую плату? — напрямик спросила Элайна. Он покровительственно похлопал ее по колену.
— Если я стану вашим близким другом, для меня этого будет вполне достаточно.
Элайна презрительно рассмеялась:
— А ну уберите руки!
Однако Жак словно не слышал ее — он настойчиво продолжал передвигать ладонь по ее бедру, пока не обнаружил, что на него направлено дуло крошечного пистолета, который Элайна выхватила из сумочки. Не желая дальше испытывать судьбу, Дюбонне опасливо убрал руку. Воспользовавшись его замешательством, Элайна хлестнула лошадей, и ее коляска наконец тронулась с места.
Оставшись в одиночестве посреди улицы, француз задумчиво смотрел вслед удаляющемуся экипажу.
Громадный негр вышел из-за ландо и, взобравшись на козлы, подогнал его поближе к хозяину.
— Это мальчишка из госпиталя, мистер?
Дюбонне недоуменно оглянулся:
— О чем это ты?
Негр пожал широкими плечами:
— По-моему, они очень похожи.
— Ты имеешь в виду того маленького негодяя, который окатил меня водой?
— Ну да. — Негр хлопнул себя по груди. — Тогда я схватил его, а он мягкий, как женщина.
Казалось, Дюбонне что-то упорно пытается понять.
— И это тот же самый мальчишка, который целился в нас у миссис Хоторн…
Негр старательно закивал.
— Кажется, теперь мне все ясно…
Погрузившись в глубокую задумчивость, Жак уселся в ландо и дал знак трогаться с места. Но зачем юной леди понадобилось выдавать себя за мальчишку? Может, она что-то скрывает? Тогда что? Интересно бы это выяснить!
Энгус Крэгхью почтительно встал, когда дверь лавки отворилась и внутрь вошел богато одетый мужчина в сопровождении огромного негра, ростом не уступавшего Саулу.
— Чем могу служить, сэр? — Он шагнул навстречу посетителю.
Жак Дюбонне любезно улыбнулся и провел ладонью по рулону шелка, лежавшему на прилавке.
— У вас отличный товар, месье.
— А, так вас интересуют ткани, сэр? Я только что получил партию восточных шелков…
— Какое совпадение!
— Совпадение? О чем это вы?
— Мне стало известно, что один корабль, приплывший с Востока, был захвачен в гавани. Злоумышленники забрали весь груз, а корабль потопили.
— Но при чем здесь мой шелк, сэр?
— Дело в том, что разграбленный корабль вез шелка, слоновую кость и редчайшей красоты ковры наподобие вот этого. — Жак указал на стену.
— Уверяю вас, сэр… — Энгус побагровел. — Я сполна уплатил за свой товар, а если он и краденый, то меня это не касается.
Жак рассмеялся:
— Честная сделка в наши времена — большая редкость.
— На что вы намекаете, сэр?
— Должно быть, тут не обошлось без подвоха, но вы предпочли этого не заметить — лишь бы поскорее набить карманы.
— Это возмутительно! — Энгус считал себя честным человеком — может, несколько скуповатым, но отнюдь не вором. — А вам-то какое дело до всего этого? Может, товары были похищены с вашего корабля?
— Скажем так, у Жака Дюбонне повсюду есть уши и ему интересно все, что происходит в этом городе. — Посетитель сделал загадочный жест рукой. — Невозможно предугадать, откуда явится беда. Пожары вспыхивают внезапно, действия грабителей непредсказуемы. — Он пожал плечами. — У меня немало друзей, некоторым я могу предложить защиту — потому что в этом городе я далеко не последний человек. Но стоит мне невзначай бросить слово тут или там — и власти займутся тем, что их не касается. Иногда даже ничтожных сведений хватает, чтобы утолить мою жажду справедливости.
