— Ты поумнел, сынок, — улыбнулся король. — Да, я наказал тебя за то, что ты не сумел сдержать своего гнева, но при этом я дал волю своей злости.
— Мы оба были немного не в себе в тот день.
— Верно, Ройс. — Король устремил взгляд в окно: день клонился к закату, и силуэт его собеседника четко вырисовывался на фоне бледнеющего неба. — Кристоф знал, что я долго не выдержу твоего отсутствия, и собирался, как только окончится война, отправиться за тобой, разыскать и привезти обратно. Он был упрямцем вроде меня, мой несчастный сын. — Король замолчал, потом добавил: — Ты тоже всегда был мне сыном, мой мальчик.
Ройс почувствовал комок в горле и, проглотив его, проговорил:
— Это большая честь для меня, сир.
— Для меня тоже, поверь.
Он приблизился к Ройсу и положил руку ему на плечо. Кьяра молча смотрела на них и теперь плакала уже от радости. С замиранием сердца она спросила:
— Вы благословляете наш брак, отец? Он недоуменно посмотрел на нее и сказал:
— Один раз я уже дал согласие на твой брак с человеком, о котором ты и слышать не хотела. Боюсь ошибиться во второй раз. Невзирая на просьбу принца Матиаса, я спрашиваю тебя: желаешь ли ты стать супругой Ройса?
Желает ли она? О милый, наивный отец! Кьяра почувствовала, как кровь прилила к щекам, и наклонила голову, чтобы скрыть проступивший румянец.
— Я хорошо узнала его во время путешествия, — произнесла она, тщетно пытаясь скрыть предательскую радость в голосе. — Он благородный, достойный человек, кому я посмела от вашего имени вернуть родовой титул и земли. Вы уже знаете об этом, потому что сами назвали его бароном. И я хочу, чтобы моим мужем стал сэр Ройс, барон Феррано.
Король кивнул и, словно выполняя обязанности священника, обратился к Ройсу:
— А вы?
— Ваше величество, — ответил тот, — два часа назад во дворе вашего замка я уже дал клятву погибшему другу Кристофу над крестом, заложенным в память о нем. — Ройс обратил свой взор на Кьяру. — То же повторю и сейчас. Клянусь, что буду любить вашу дочь до своего смертного часа.
Король думал о своем.
— Остается одно препятствие, — сказал он нерешительно. — В жилах Ройса, увы, нет ни капли королевской крови.
— Отец! — вскричала Кьяра. — Как раз это затруднение разрешил принц Матиас. Я говорила вам о его намерении создать нейтральную территорию между нашими странами. С вашего согласия эти земли получат статус государства и будут называться Княжество Феррано. А Ройсу будет дарован титул князя Феррано за заслуги перед Тюрингией и Шалоном.
— Разумеется, — вмешался Ройс, — все это возможно только при согласии вашего величества.
— И конечно, — добавила Кьяра, — если мы с Ройсом поженимся, наши владения объединятся, и наши наследники будут править обеими странами как одной.
Король Альдрик какое-то время молчал, переводя взгляд с одного из своих собеседников на другого. Потом улыбнулся и наконец рассмеялся:
— И мудрец же этот принц Матиас! Думаю, мы с ним поладим. Да и вам, мои дорогие, палец в рот не клади.
— Значит, вы благословите нас, отец?
Он обнял Кьяру.
— Да, дочь моя. От всего сердца!
Она поцеловала его.
— Как я люблю вас, отец!
— И я тебя, моя девочка. — Альдрик протянул руку Ройсу. — И тебя, Ройс Сен-Мишель, князь Феррано. С возвращением домой! Будьте счастливы, дети мои.
Кьяра стояла у входа в дворцовую часовню, не веря, что все происходит наяву, но моля Бога, чтобы никто не вздумал пробудить ее от этого сна.
Радость переполняла сердце: казалось, солнце никогда еще не светило так ярко, как сегодня.
На ней было платье из белого шелка с длинным шлейфом, похожее на то, что надевала она тогда, в Равенсбруке, на бракосочетание с Дамоном. Только цвет у него был сейчас другой — она выбрала его по просьбе Ройса. Он просил, чтобы оно напоминало снег на горных склонах, где они едва не лишились жизни, но обрели друг друга.
Мириам, стоявшая сзади, расправила ей шлейф. Кьяра глубоко вздохнула и переступила порог часовни, направляясь туда, где находился священник.
На этот раз она не опоздала к свадебному обряду, как в Равенсбруке, когда возле алтаря ее ожидал пышущий злобой Дамон. Сейчас она пришла минута в минуту, устремляясь к стоявшим рядом со священником отцу и жениху.
Ее жениху.
Как он красив, ее Ройс! Какой любовью горят темные глаза! Как ему идет синее, оттеняя черные как смоль волосы и смуглую кожу лица! Новенькая корона сверкает на его голове в лучах солнца; ярко блестят серебряные шпоры и золоченая рукоятка отцовского меча.
Ей хотелось ринуться по проходу, чтобы скорее оказаться рядом, но, превозмогая неодолимое желание, она медленно приблизилась к алтарю.
И вдруг… Этот серебристый свет, лившийся через сводчатые окна, танцующие в нем пылинки, фигуры отца и Ройса в отдалении… И она идет по каменному полу часовни… Все напомнило ей тот не слишком далекий день в аббатстве на горе, где они встретились с Ройсом. И где смотрели друг на друга, еще ни о чем не подозревая. А возможно, предчувствуя… Да, предчувствуя!
Но тогда между ними была пелена отчуждения. Холода. Сейчас же от одного взгляда Ройса теплел вокруг воздух, и у нее словно вырастали крылья.
Отведя глаза от жениха, Кьяра увидела своих друзей, собравшихся на торжество. Они с Ройсом специально отложили венчание, чтобы дорогие им люди смогли приехать сюда, в Шалон.
Скамьи уже заполнили прощеные мятежники, простые крестьяне, знатные люди из Тюрингии и Шалона. Среди них друг Ройса Баярд со своей женой, друзья графа Феррано из Франции, Ландерс и Мириам, Карл и его брат Тейн, почти оправившийся от тяжелой раны.
Вернее, сэр Тейн, поскольку главарь бунтовщиков не только получил прощение, но рыцарский титул и небольшой замок в придачу.
Еще несколько шагов — и Кьяра, ступив в алтарь, встала между своим отцом и Ройсом, который взял ее за руку, отчего все в ней затрепетало так, как это случалось во время их путешествия по горам, в маленькой гостинице или в замке Равенсбрук.
В свете солнечных лучей, под добрыми взглядами присутствующих они обменялись клятвами.
Те же солнечные лучи сверкнули на кольце, которое Ройс надел ей на палец, — том самом кольце, что уже преподносил ей однажды… Только теперь оно стало настоящим обручальным. И сам он был по-настоящему ее — и в счастье, и в беде. А она — его. Сейчас и навсегда.
«Ты, и никто другой. Сердце всегда побеждает».
Когда новобрачный прикоснулся к ее губам, она крепко обняла его, не думая о том, что приверженцы традиций могут счесть ее поведение не вполне пристойным.
Но ведь даже принцессы не в состоянии все время придерживаться правил приличия. Не правда ли?
