Дрожащими руками он развернул Кейт и ласково раздвинул ей ноги. Содрогнувшись, он вошел в нее с глубоким стоном. Не было больше никаких мыслей. Никаких угрызений совести. Только этот момент.
Пальцы Кейт скользили по его спине, очерчивая контуры выпуклых мышц, пробегали по ребрам.
— Мужчина не должен быть таким совершенным, — прошептала она, покусывая мочку его уха, — Прекрасный, загорелый римский бог.
— В паре с озорным ангелом.
Кейт выгнулась, чтобы встретить его вторжение, обхватив коленями его бедра.
— Господи, хорошенькую парочку мы составили.
Марко рассмеялся.
— Да уж, парочка что надо, — шепотом согласился он, проникая немного глубже в нее.
Влажное гладкое тепло ее ножен крепко удерживало его острие. Их слившиеся в одно целое тела поблескивали в свете, отбрасываемом свечой; и их ритм поднимался до крещендо.
— Ti amo, — прошептала Кейт и раскрылась в его руках.
«Ti amo — люблю тебя» — от этих слов ему хотелось расплакаться.
Сердце бешено стучало в груди, и Марко почувствовал, как безудержная радость пульсирует в нем. Его окатила горячая волна счастья, которое, он думал давным-давно покинуло его.
Спрятав крик в ее сладко пахнущих волосах, он содрогнулся в потоке извержения.
Долгое время они, утомленные и удовлетворенные, лежали молча и тихо, переплетясь телами. Марко не мог припомнить, когда страсть оставляла его с таким глубоким ощущением мира. Над головой постанывали древние балки, а снаружи от порывов ветра гремели деревянные рамы. Однако в эти мгновения внешний мир казался очень далеким. Ничто не могло вторгнуться в их единение.
Но скоро Кейт пошевелилась и сонно вздохнула.
— Прости меня… — начала она.
Простить? У него внутри все сжалось.
— Прости меня за то, что наговорила тебе, — медленно продолжила она. — Я отлично понимаю, что любовь не была частью нашей сделки, Марко. Я не наивная институтка. И не ожидаю от тебя прочувствованных признаний в вечной любви.
— Если бы у меня было сердце, оно принадлежало бы тебе, Кейт. Но в нем нет ничего стоящего, что можно было бы отдать.
Она положила щеку ему на грудь.
— Почему?
Простой вопрос, но как на него ответить? Он накручивал ее локон на палец, наблюдая за вспышками золотистых искр в угасающем свете.
— Алессандра ничего не рассказывала тебе о моем прошлом?
— Я уже говорила тебе, что твоя кузина не занимается пустыми сплетнями.
— В отличие от большинства женщин, — насмешливо заметил он. — Но это и не удивительно, ведь у «грешниц» свой особый кодекс чести.
— Ты уходишь от вопроса, — тихо упрекнула она его.
— Мне хорошо удается уклоняться от нежелательных вопросов.
— Почему ты не хочешь рассказать об этом мне? — спросила Кейт.
— Потому что при этом я чувствую себя слишком беззащитным, — выпалил он.
— А-а. — Ее ладонь медленными нежными кругами скользила по его мускулистой груди. — Полагаю, так оно и есть. Но если ты поделишься своим отвратительным секретом, твоя ноша станет легче.
Марко колебался, не уверенный в том, насколько близко он осмелится подпустить ее к своему внутреннему «я».
Ее рука замерла, и она начала отодвигаться от него.
Поймав запястье Кейт, Марко прижал его к своей коже.
— Я всегда отличался свободой духа, даже когда был совсем мальчишкой. Мой старший брат рос более прилежным, увлеченным науками, и все же мы были лучшими друзьями. — Марко сделал над собой усилие и продолжил, несмотря па комок в горле: — Я был лидером, и Даниэлло всегда следовал за мной. Он говорил, что его восхищают мои отвага и бесстрашие. Однажды, когда мы намеревались освободить старую соседскую лошадь, которую отправили на живодерню, нам пришлось спуститься вниз по крутому утесу. — Марко замолчал, и было только слышно, как во мраке стучит оконная рама. — Даниэлло остановился на полпути. Он не был так проворен, как я, и хотел повернуть назад. Я высмеял его и назвал трусом. Подверг сомнению его право называться мужчиной. — Глубоко вздохнув. Марко торопливо закончил. — Брат побежал вниз, споткнулся и сорвался с обрыва, разбившись насмерть. А я стал наследником титула Комо и всего состояния.
Кейт коснулась его щеки и заставила мужа посмотреть ей в глаза.
— И что, ты собираешься провести жизнь, наказывая себя за юношескую ошибку?
— Задав вопрос таким образом, ты заставила мои переживания звучать очень по-детски.
— Мы все совершаем ошибки. Делаем и говорим то, о чем потом горько сожалеем, — сказала Кейт.
— Ты не убивала того, кого любила, — Марко закрыл глаза. — Это разорвало мне сердце.
— Мне очень жаль. — Ее губы легко касались линии его подбородка. — Возможно, настанет день, когда оно оживет.
— Не знаю, возможно ли это, — печально ответил он.
— Думаю, что только ты способен решить это.
Кейт не ныла и не уговаривала его. Да, ведь она хорошо знала, как тяжело сражаться с собственными демонами. Выбор между борьбой и бегством она оставила на его, и только его усмотрение.
Марко поднес кончики ее пальцев к губам, благодарный за понимание и сочувствие. Благодарный за нее саму — сладковато-соленый запах апельсина и дикого тимьяна, нежное, шелковистое тепло кожи, железную силу духа.
— Я не могу сказать, каким будет наше будущее, и…
— Мы поговорим об этом, когда придет время, — быстро закончила она. — Сейчас мы должны думать только о том, почему мы здесь. — Отодвинувшись от мужа, Кейт перевернулась на спину и натянула на себя смятую простыню. — Полагаю, что теперь, узнав нашу жертву, мы должны действовать как можно быстрее.
— Правильно.
Сквозняк пробежал по его обнаженному телу, холодя его по всей длине там, где она только что лежала.
— Мы нацелимся на послезавтра. Тем вечером князь Меттерних устраивает на открытом воздухе богатый праздник в своей вилле после празднования мира в Аутгартене. Празднество и фейерверки послужат прекрасным прикрытием для нашего плана.
Кейт проверила, насколько хорошо прикреплен к ее ноге тонкий кинжал.
— Не думаю, что он тебе понадобится, — сказал Марко.
— Я давно обнаружила, что лучше всегда быть готовой к любой непредвиденной ситуации, — ответила жена, разглаживая вернувшиеся на место синие юбки. — И не важно, насколько хорош разработанный план.
— Именно поэтому я и не хочу, чтобы ты сегодня выходила из дома, — пробормотал он. — Это может быть опасно.
Не обращая внимания на его слова, Кейт накинула белую шаль. На праздничном вечере у князя Меттерниха дам попросили одеться в бело-синие тона, цвета мира. Знаменующий первую годовщину победы союзников в битве при Лейпциге, бал Мира взбудоражил всю Вену экстравагантными приготовлениями. По этому случаю в летней вилле Реннвег было воздвигнуто здание с куполом, классическими колоннами и полом из древесины каштана. Разноцветные огни и бордовые турецкие шатры украшали вестибюль — один дипломат сравнил это со сценой из арабских сказок.
