– С удовольствием, сэр. Джоан, встретимся за ужином.
Сэр Ричард бросил на Джоан быстрый взгляд, полный глубокой благодарности, и повел леди Кортни танцевать.
– Превосходная работа. – Тристан допил шампанское из своего бокала, потом взял оба бокала, свой и Джоан, и отдал их услужливому лакею. – Наконец-то мы ненадолго остались одни.
Джоан засмеялась, хотя ее смех получился больше похожим на хихиканье.
– О нет, я просто хотела, чтобы она потанцевала ради ее собственного удовольствия.
– Надеюсь, она получает очень большое удовольствие, – ответил Тристан, беря Джоан за руку. – И я тоже намерен его получить.
– Правда? Как? – Почему-то оказалось, что Джоан трудно идти ровно. – Ох уж это шампанское.
– Ничего, я помогу вам сохранить равновесие. – Тристан положил руку на ее талию и привлек к себе шокирующе близко. Потом посмотрел ей в глаза и усмехнулся: – Ну что, так лучше?
Заиграла музыка.
– Да, спасибо, – с придыханием пробормотала Джоан. – Намного лучше.
Джоан отдалась удовольствию от вальса. Туфли, позаимствованные у тети, словно были созданы специально для танцев, в них она чувствовала себя легкой и грациозной и ничуть не слишком высокой, ни на четверть дюйма. Ее платье, возможно, казалось кому-то слишком смелым, но для нее имело значение только нескрываемое восхищение, написанное на лице Тристана.
– О чем вы думаете? – спросил он.
Джоан мечтательно улыбнулась.
– Вообще-то ни о чем. Я просто наслаждаюсь танцем. Вы прекрасно вальсируете, милорд.
– Ну, это все-таки что-то.
– Я об этом не думала, пока вы не спросили. Так что в тот момент, когда вы задали вопрос, правильный ответ был «ни о чем».
Тристан усмехнулся.
– Спасибо. Вы моя самая желанная партнерша.
Джоан заморгала.
– Для… вальса?
– Да, – прошептал он, хотя его глаза цвета изумруда содержали более широкий ответ.
Ее пульс забился чаще.
– Я могла бы сказать то же самое.
– Я очень, очень рад это слышать.
Тристан, не поднимая головы, окинул взглядом комнату. Вальс близился к концу. Джоан тоже огляделась. Эванджелина и сэр Ричард были в противоположной части зала, ближе к комнате для ужина, и казались глубоко поглощенными друг другом. У Джоан появилась надежда, что, может быть, сэру Ричарду удастся уговорить Эванджелину выйти за него замуж. Она была уверена, что сэр Ричард этого хочет, так же, как была уверена, что того же хочет и Эванджелина, вот только если бы тетя решилась принять его предложение…
– Вы мне доверяете? – прошептал Тристан, внимательно оглядывая зал.
Если бы он не кружил ее в вальсе, Джоан встала бы как вкопанная.
– А что?
Его губы изогнулись.
– Это означает «Нет»?
– Нет, – медленно произнесла Джоан.
– Это означает «Да»?
Она поколебалась, но лишь мгновение:
– Да.
Не произнеся больше ни слова, Тристан в танце повел Джоан за колонну к выходу из зала. Затем через дверь для прислуги, чуть не столкнувшись при этом с лакеем, они прошли по скромному коридору, пока не оказались возле задней лестницы. Джоан с бешено бьющимся сердцем поднялась вслед за Тристаном по винтовой лестнице. Они попали еще в один коридор. Этот этаж не открывали для гостей, и здесь было тихо и безлюдно. Тристан нажал на ручку одной двери, она оказалась не запертой. Тогда он распахнул ее, и они вошли в небольшую библиотеку или в кабинет. Вдоль стен комнаты тянулись полки с изрядно потрепанными книгами, перед камином стоял диван, на вид очень уютный, в углу дивана тоже лежали стопкой книги. В другой части комнаты французские окна вели на крошечный балкон, в лунном свете были видны крыши лондонских домов.
– Что это? – Джоан повернулась к Тристану. – Вы знали, что здесь есть эта комната?
– Да. – Он тихо затворил за собой дверь. – Это личная библиотека сэра Пола. Я учился с его сыном Томом в школе и в одном семестре приезжал к ним в гости на каникулы. Как-то вечером мы сидели с ним тут и пили бренди его отца, пока нам не стало плохо.
Еще одни одинокие каникулы, когда он дерзко напросился в гости к другу и попытался вести себя как мужчина. Джоан положила руку на его локоть.
– Каким же вы были дерзким мальчиком.
Тристан самодовольно ухмыльнулся:
– Нам было по девятнадцать, не сказать, чтобы мы были младенцами.
Джоан сначала опешила, потом рассмеялась. Она все смеялась и смеялась, даже когда он заключил ее в свои объятия и уткнулся лицом в ее шею.
– Господи Иисусе, как же от вас хорошо пахнет! – выдохнул Тристан.
Когда он это шептал, его губы касались ее шеи. Джоан наклонила голову набок, чтобы полнее насладиться его ласками.
– Это бергамот. И апельсин.
– Я мог бы вас съесть! – Он прихватил зубами мочку ее уха, и она вдруг почувствовала, что не может твердо стоять на ногах, – пришлось ухватиться за лацканы его фрака. – Вы бы мне позволили?
У нее и без того кружилось голова – ох уж это шампанское! – но от его слов в ее сознании тут же возникли образы, словно сошедшие со страниц «Пятидесяти способов согрешить».
– Как бы вы это смогли сделать?
– Каждый раз целуя вас. – Он показал пример такого поцелуя, припав губами к ее шее. – С головы до пальцев на ногах и обратно к вашим потрясающим, умопомрачительным губам.
Джоан прильнула к нему, запрокинув голову от переполнявших ее ощущений.
– Умопомрачительным?
– Да. Во всех смыслах этого слова. – Он запечатлел легкий поцелуй в уголке ее губ. – Сводящему с ума, такому притягательному, что я теряю рассудок от желания.
Джоан поежилась.
– Желания…
Он издал короткий резкий смешок.
– Вы знаете, что я вас хочу, и это желание выходит за рамки всякой сдержанности и здравого смысла. А вы меня хотите? Джоан, ответьте мне, пока я в самом деле не сошел с ума.
Джоан открыта глаза, она была пьяна от пылкости его слов и обжигающей страсти его поцелуев. Ну, может быть, самую малость еще и от шампанского. Его тело застыло, лицо было напряженным от желания.
– Да, – ответила она. – А теперь поцелуйте меня.
И он ее поцеловал. Глубоко, жадно, властно. Джоан пришла в мгновенное замешательство. Не от такого ли неразумного поцелуя предостерегала Эванджелина? Но потом сдалась, уступила чувственному обещанию, которое таил его поцелуй. Ей казалось, что именно такого поцелуя она ждала всю жизнь. Губы Тристана хранили привкус шампанского, и, казалось, от каждого движения его языка по ее языку в ее крови заново вскипали пьянящие пузырьки. Она прижалась к Тристану, покорно открылась ему навстречу. В ней больше не было сопротивления, он победил, завоевал ее сердце, разум и – вне всякого сомнения – тело.
