Она развернулась и направилась в сторону гаражей. На площадке уже появились люда, участники выставки готовили свои машины к показу, фотографы устанавливали камеры.
— Александра, подожди! — окликнул ее Финн.
Она перешла на бег, спотыкаясь и путаясь в юбках, уверенная, что он бросится вдогонку.
Но он этого не сделал.
— Кого я вижу? Неужели это леди Морли?
Александра вздрогнула и, обернувшись, увидела мужчину среднего роста с блестящими черными глазами. Он приподнял шляпу и вежливо поклонился. Почувствовав ее смущение, мужчина поспешил ей на помощь.
— Бартоломео Дельмонико к вашим услугам, ваша светлость. Мы встречались весной в мастерской моего друга мистера Берка в Тоскане.
— Синьор Дельмонико, конечно, я вас помню. — Александра протянула руку. Мужчина взял ее руку в перчатке и склонился над ней.
— Если я не ошибся, ваша светлость, это вы вчера вели автомобиль мистера Хартли. Потрясающее зрелище.
— Да, спасибо.
Она позволила себе на секунду отвести глаза, высматривая в толпе рыжую шевелюру Финна. Вчера она видела его весь день: он деловито сновал по выставке, видный издалека, поскольку был на полголовы выше всех остальных. Он излучал уверенность и командный дух. Это была его вотчина, его владения, здесь он был царь и бог. И он взирал на толпу сверху, словно Юпитер с Олимпа. Александра не могла сосчитать, сколько раз ей говорили: «Смотри, это мистер Берк из Англии. Этот человек — гений».
Это ее чрезвычайно раздражало. И чрезвычайно возбуждало.
Она постоянно говорила себе, что нужно иметь гордость и не идти к нему первой. Или что они оба слишком заняты. В действительности он казался ей довольно странным, незнакомым, пожалуй, даже грозным. Здесь, в чужой стране, где английские аристократические титулы ничего не значили и на окружающих производили впечатление только ум, гениальность и предприимчивость, он был на своем месте. Накануне организаторы выставки устроили ужин для участников. Она сидела в противоположном конце стола с командой Хартли и сумела переброситься с Финном лишь парой фраз. «Наслаждаешься?» — спросил он ее в какой-то момент, когда толпа на мгновение свела их вместе. Его голос был холоден, как дождливый мартовский вечер, когда они впервые встретились. «Да», — ответила она, вздернув подбородок, после чего ее отвлек полупьяный бельгиец. Больше они не разговаривали.
Ночь была для нее очень тревожной.
— Вы уже познакомились с моим другом Еллинеком? — спросил Дельмонико, указывая на бородатого человека, стоявшего слева от него. — Мой дорогой Еллинек, имею честь представить тебе леди Морли, английскую розу из самой высокопоставленной оранжереи.
Александра растянула губы в улыбке.
— Синьор Дельмонико мне льстит. Рада знакомству, герр Еллинек.
— А уж как я рад, — расплылся в улыбке бородач, говоривший с сильным немецким акцентом.
— Вы тоже привезли на выставку свой автомобиль? — спросила Александра.
Тот покачал головой:
— Нет, я всего лишь энтузиаст, леди Морли.
Дельмонико засмеялся:
— Герра Еллинека знают все участники выставки, леди Морли. Его страсть к автомобилям глубока и прочна, и он как раз подыскивает самый многообещающий, в который собирается вложить средства.
— Вы — отважный человек, — сказала Александра. — Полагаю, наш дорогой Дельмонико не спускает с вас глаз.
Еллинек заулыбался и покосился на итальянца.
— Его машина действительно произвела на меня очень большое впечатление. Он намного опередил других разработчиков автомобилей с бензиновыми двигателями, кроме разве что герра Даймлера.
— А, герр Даймлер! — воскликнула Александра. — Я слышала о нем. Это ученый из Мюнхена с четырехтактным двигателем. Он здесь?
Физиономия Дельмонико скривилась в сердитой гримасе.
— Нет.
— Жаль, — вздохнул Еллинек. — Не понимаю, почему он не приехал. Было бы очень интересно и полезно увидеть обе машины вместе.
Заметив злость и тревогу на лице Дельмонико, Александра тоже сказала:
— Действительно жаль. Я с вами согласна.
Она увидела рядом с Еллинеком молодую женщину, держащую на руках ребенка, на лице которой была написана откровенная скука. Приветливо улыбнувшись, Александра спросила:
— Вы привезли с собой жену, герр Еллинек?
— О, простите! — произнес немец и обнял жену за талию. — Это моя супруга, фрау Еллинек. Леди Морли. Боюсь, моя жена не говорит по-английски.
Александра пожала свободную руку женщины:
— У вас прелестный малыш, фрау Еллинек.
Еллинек зашептал что-то жене на ухо. Ее лицо осветилось довольной гордой улыбкой, и она произнесла длинную фразу по-немецки.
Бородач повернулся к Александре:
— Она благодарит вас за внимание, леди Морли. Нашу дочь зовут Адриана. Но мы зовем ее Мерседес, поскольку она — дар нам свыше.
— Мерседес, — повторила Александра и вложила палец в кулачок малышки. — Какое замечательное имя.
Финн нашел Уильяма Хартли без особого труда — в самом центре фаланги фотографов и позирующим на фоне своей машины. Однако улучить спокойную минуту, чтобы переговорить с ним, оказалось намного сложнее.
В конце концов он решил прибегнуть к грубой силе.
— На пару слов, сэр, — сказал он, взял Уильяма за руку и уволок из-под объективов камер.
— В чем дело, мистер Берк? — Хартли поправил рукава и вытянул шею, пытаясь встретиться взглядом с Финном. — Чем могу быть полезен?
Большую часть жизни Финн считал свой слишком большой рост результатом недовольства им Создателем. Нет ничего плохого в том, чтобы быть высоким сильным мужчиной — вроде Уоллингфорда или Пенхоллоу, но все хорошее имеет свои пределы. После того, как на пятнадцатом году жизни Финн перерос семьдесят четыре дюйма, он проклинал каждый следующий дюйм, коих оказалось четыре, откровеннее, чем предыдущий. Из нескладного тощего подростка он превратился в широкоплечего сильного мужчину, но был на полголовы выше всех своих товарищей. Он всегда задевал головой притолоку, никогда не помещался на кровати, а в железнодорожных купе ему приходилось складываться пополам. А когда добрых шесть с половиной футов венчает ярко-рыжая шевелюра, это может восприниматься только как еще одно оскорбление.
И только глядя сверху на обладавшего средним ростом Уильяма Хартли, который поправлял рукава с такой тщательностью, словно от этого зависела его жизнь, Финн изменил свое мнение. Высокий рост — это хорошо.
— Вы можете быть мне очень полезны, — с подчеркнутой медлительностью проговорил он, — и начнете с объявления леди Морли о том, что в гонке будете участвовать сами.
