Дафна дю Морье - Дух любви

– Оставайтесь на своем месте, Кумбе, – приказал старшина спасательной шлюпки. – Поднявшись на борт корабля, вы рискуете жизнью. Его уже ничто не спасет.

Еще одна огромная волна подняла корабль к поджидающим его скалам.

Кристофер улыбнулся, крепко ухватился за конец каната и, поднявшись на борт шхуны, встал рядом со своим кузеном Диком, шкипером.

Шлюпка отошла от обреченного корабля, и спасатели налегли на весла, чтобы быть наготове, когда он разобьется о скалы. «Джанет Кумбе» покинули все, кроме двух кузенов, которые молча ждали, застыв на месте. Буксиры подходили все ближе, а тем временем неумолимые волны стремительно нести корабль к гибели. Кристофер знал, что они не одни, знал, что Джозеф рядом и делится с ним своей отвагой, знал, что Джанет рядом и вселяет в него спокойствие и самообладание. Ему еще никогда не угрожала настоящая опасность, и вот она перед ним. На него в упор смотрели огромные скалы, оглушительный грохот бурунов звучал в его ушах как сладостная в своем безумии песнь. Этот движущийся в тумане предмет – буксир, этот летящий, режущий руки канат – брошенный ему перлинь. Что-то крича друг другу, то и дело оступаясь на заливаемой водой палубе, Кристофер и Дик работали во тьме почти на ощупь, инстинктивно.

Палуба сотряслась под их ногами, раздался оглушительный треск… корабль ударился о первый выступ скалы, но трос выдержал. Гигантская волна обрушилась на корабль, но трос выдержал. Дюйм за дюймом маленький буксир вел по бушующему морю «Джанет Кумбе»; пенящаяся вода заливала ее трюм через рваную пробоину в днище.

Еще одна волна сбила Кристофера с ног и лицом вниз бросила его на разбитую мачту. Измученный долгой борьбой, выбившийся из сил Дик не отрывался от руля.

– Крис, помоги-ка, – позвал он, – осталось совсем немного, парень, худшее уже позади.

Но его кузен не пошевелился.

Открыв глаза, Кристофер увидел черное небо над головой и ощутил на лице капли тихого дождя.

Он лежал на старых булыжниках набережной, и ему казалось, что к нему прикованы взгляды множества людей, которые о чем-то разговаривают. Он попробовал пошевелиться, но у него сразу пошла горлом кровь, и он едва не задохнулся. Тогда-то он и вспомнил, что сражался, вспомнил тот безумный и восхитительный миг, когда держал в руках трос на палубе «Джанет Кумбе». Кто-то вытер кровь с его губ.

– Мы спасли ее? – спросил он.

В его ухе раздался голос.

– Да, вы ее спасли, но ей больше не плавать. В днище пробоина, от киля ничего не осталось. С «Джанет Кумбе» покончено, хоть вы и сняли ее со скал.

– Я рад, – сказал Кристофер, – рад, что она спасена.

Голоса собравшихся вокруг него людей стали замирать, и он уже не мог различить их лица. Небо усеяли странные танцующие огни. Он чувствовал усталость, сильную усталость. Люди подняли ему голову и понесли его на руках. Но все они ускользали от него, он протянул к ним руки, но их уже не было.

– Передайте отцу, что я не испугался, – сказал Кристофер. – Передайте отцу, что теперь я никогда не буду бояться моря, ведь я наконец его победил.

Дженифер Кумбе было шесть лет, когда умер ее отец Кристофер. Ужас, в который повергла девочку эта смерть, преследовал ее все детские годы, и, даже когда она подросла, а отец уже давно лежал в могиле, воспоминание об этом событии постоянно мучило ее, пробуждая безотчетный страх перед будущим. Где-то в темных, потаенных глубинах сознания память ее навсегда сохранила ту ночь, в которую он ушел от нее с тем, чтобы никогда не вернуться.

Словно беспроглядная тьма поглотила радостный свет ее короткого дня. До сих пор жизнь бьша непрерывной сменой времен года, окончанием зимы и приходом лета, чередой месяцев, дней, когда она могла часами играть в саду, и когда приходилось оставаться в доме и играть в игрушки, потому что небо пасмурно и дует сильный ветер. По утрам она просыпалась с песней на устах и радостным ожиданием в сердце, протягивала руку за игрушечным медвежонком и бросала взгляд на большую кровать, на которой лежали папа и мама. Ей были видны только папины светлые волосы, он спал лежа на животе и спрятав лицо в руки.

Когда мама, умывшись и одевшись, спускалась вниз, наступало время Дженифер. Она выбиралась из своей кроватки и, забравшись на большую двуспальную кровать, проползала вдоль папиной ноги, отчего он беспокойно шевелился во сне. Потом забиралась под простыню и сворачивалась рядом с ним калачиком, наслаждаясь странным теплом его тела.

Папа открывал один глаз, улыбался и плотно прижимал ее к себе.

– Привет, Дженни, – говорил он.

За завтраком она сидела рядом с ним, и он всегда добавлял ей сливок в кашу, которая становилась похожа на остров, окруженный белым озером. Затем он уходил на работу, и она бежала за ним до конца садовой дорожки, изо всех сил стараясь поспеть своими короткими ножками за его широкими шагами. Раскачиваясь на скрипучей калитке, она провожала его взглядом, пока он не скрывался у подножия холма, и ждала, когда он обернется, чтобы на прощанье помахать ей рукой.

Летом он водил ее на скалы у Замка, и она, заглядывая через его плечо, видела раскинувшееся внизу море, всегда похожее на продолжение неба, море, чье бормотание будило ее по утрам и чей шепот был последним звуком, который она слышала перед тем как заснуть.

Весь день она слышала его шум, всегда, летом и зимой, все те же вздохи волн, разбивающихся о скалы под Замком. Когда начинались дожди, ложились туманы и шум ветра, будивший глухое эхо, сливался с яростным рокотом моря, чтобы посмеяться над промокшими чайками, Дженифер не чувствовала страха. Она не могла представить себе мир без моря, оно было ей близким и родным, тем, чего нельзя изменить, по ночам оно являлось ей во сне, но не грозное и тревожное, а вселяющее покой и уверенность. Море было частью ее жизни, которую также нельзя у нее отнять, как нельзя отнять у нее папу.

По ночам, когда последнее печенье было съедено, последняя свеча догорала, она ложилась на свою узкую кроватку и какое-то время прислушивалась к приглушенному голосу отца в комнате первого этажа. Вскоре, видимо что-то услышав сквозь тонкие доски потолка, он повышал голос и спрашивал: