Сосредоточив на работе все внимание, он вставил зубочистку в замок и стал осторожно поворачивать ее, пытаясь задеть пружину замка. Безрезультатно. Но он упрямо продолжал поворачивая зубочистку. Сбылось предсказание Говарда: ему не хватало воздуха.
Замок раскрылся, когда вода накрыла его с головой. Легкие его горели. Мак сбросил с руки наручник и всплыл сквозь бурлящую веду. Он больно ударился о стену, но голова уже была над водой, и он смог сделать глоток божественного воздуха.
Минуты две он стоял, прислонившись к стене, чтобы собраться с силами и проанализировать ситуацию. Во-первых, он вполне мог замерзнуть до смерти без тепла и сухой одежды. Далее, нельзя оставаться здесь, где он находится, потому что они обнаружат его, когда спустятся, чтобы убедиться в его смерти. Отсюда и до главной пещеры, где они сейчас сидят у огня и играют в карты, спрятаться было негде.
Хочешь не хочешь, а придется идти мимо Говарда и Баптиста. Баптист, наверное, не станет вмешиваться, поскольку сам помог ему, но Говард вооружен и опасен. Он способен убить их обоих.
Прибывающая вода плескалась возле его подбородка. И чем дольше он будет раздумывать, тем хуже ему придется. Выйдя из воды на холодный воздух, он замерз еще сильнее, а его пропитавшиеся водой сапоги и одежда стали тяжелыми как свинец.
В абсолютной темноте Мак стал медленно подниматься по тоннелю, стараясь не ударяться о скалистые выступы стен. Путь вверх показался ему значительно длиннее, чем путь вниз. Он уже подумывал: а может, Говард с Баптистом загасили костер и перебрались из пещеры в какое-нибудь более удобное место? Потом вдруг увидел впереди слабый свет. И этот свет, как ни странно, ободрил его.
Двигаясь бесшумно на онемевших ногах, он все ближе подходил к огню и вдруг очутился в главной пещере. Он полагал, что до нее еще далеко, — слишком уж слабым был свет, — но оказалось, что огонь от него заслоняют двое мужчин, сидящих за столом.
Он замер, надеясь, что его не заметят, однако Говард, должно быть, что-то услышал. Он взглянул в сторону тоннеля, и у него буквально отвисла челюсть. Он вскочил со стула и схватил дробовик.
— Пропади ты пропадом! Почему ты не можешь просто умереть?
— У меня никогда не хватало терпения просто сидеть и ждать, — сказал Мак, поглядывая на оружие и прикидывая, каковы его шансы увернуться от смертельного выстрела. Скорее всего он будет ранен и тогда станет для них легкой добычей.
— Гнить тебе в аду, Маккензи! — Говард поднял дробовик к плечу и прицелился.
Когда палец контрабандиста застыл на спусковом крючке, Баптист, мгновенно выхватив пистолет из кармана, спокойно прицелился и в упор выстрелил Говарду в спину. Тот издал булькающий звук, вытаращил глаза от удивления и рухнул на пол.
Некоторое время в пещере стояла полная тишина. Потом Мак громко выдохнул и подошел к огню. Его трясло от холода и от всего, что произошло. Убедившись, что Говард мертв, он возвратил Баптисту нож и протянул ледяные руки к огню. Потом спросил:
— Почему, Жан-Клод? Неужели ради денег? Ты ведь не поверил, что они пытаются поймать сбежавшую наследницу, так? Иначе бы рассказал мне об этом.
У Баптиста так дрожали руки, что он чуть не выронил нож.
— Я подозревал, что Суиннертон что-то темнит, но я не видел особой беды в том, чтобы рассказать ему, как проще проникнуть в клуб. Я и не думал, что начнется стрельба.
Мак пытливо взглянул в лицо человека, которого считал своим верным другом.
— Сколько они тебе заплатили?
— Я сделал это не ради денег, — сказал он, скривив губы. — Их французский хозяин пообещал мне вывезти из Франции мою мать. Я не виделся с ней с тех пор, как бежал оттуда во времена Террора.
Мак понимал его — он многое отдал бы за возможность снова увидеть свою мать хотя бы на час.
— Они сдержали свое слово?
— Они прислали мне копию свидетельства о ее смерти. — У Баптиста дрогнул голос. — Оказывается, она умерла более двух лет назад. Так что я понапрасну предал вас и Англию.
Несмотря ни на что, Мак не мог не испытывать жалости к этому человеку. Видит Бог, он и сам наделал много ошибок. Нельзя, например, было спать с женой своего товарища-офицера, из-за этого он чуть не погиб.
— Скажи, что еще тебе известно о заговоре. Кто в нем участвует, с кем они связаны во Франции? Наверняка не с Наполеоном.
— С Жозефом Фуше, — произнес Баптист дрожащими губами.
Так… Безжалостный французский революционер, комиссар полиции.
— Но он, кажется, сейчас не у дел?
— Да. И хочет вновь заслужить благорасположение Наполеона.
Мак тихо присвистнул. Теперь многое становилось понятным.
— Кто входит в число заговорщиков в Англии? Наверняка этот Фуше не связывался с тобой напрямую?
Баптист покачал головой.
— Лорд Фендалл и Руперт Суиннертон являются единоутробными братьями. Их мать Мария-Тереза Круазе была сестрой матери Фуше.
— Значит, Суиннертон и Фендалл — двоюродные братья Фуше. — Мак нахмурил брови. — Ты, кажется, говорил, что твоя семья из той же деревни, что и Фуше?
— Да. Из Ле Пеллеран возле Нанта. Он был старше меня, и я не был с ним знаком. Но его семью я знал. — Баптист передернул плечами. — Вот почему у меня были дружеские отношения с лордом Фендаллом. Ему нравилось слушать мои рассказы о деревне, в которой он, еще ребенком, побывал несколько раз. И мне нравилось, что у нас есть что-то общее. Мне до последнего не приходило в голову, что ему не следует доверять.
— Предполагаю, им хотелось богатства и власти.
— Именно так. Я не знаю подробностей, — сказал Баптист, — но им обоим были обещаны большие поместья во Франции и огромные деньги.
— Ты знал француза, который был убит в клубе?
— Я не знал людей, которых в тот вечер привел с собой Суиннертон. Но Фуше настоял, чтобы в эту группу включили нескольких людей, которые должны были защищать его интересы.
— Но когда ты понял, что случилась беда, почему ты не сообщил об этом властям?
— Чтобы напороться на еще большие неприятности? — цинично спросил Баптист.
— Ты мог бы поговорить с Керклендом.
— Откровенно говоря, я всегда считал его дилетантом, который наслаждается тем, что имеет свой интерес в клубе, не обременяя себя при этом никакой серьезной работой. — Баптист нахмурил брови. — Я его недооценивал.
Впрочем, тут Баптист не виноват, он воспринимал Керкленда таким, каким тот хотел казаться: человеком, которого можно не принимать в расчет.
— К тому же, — продолжал Баптист, — я до сегодняшней ночи не знал, что эта девушка, которую они хотели похитить, была принцесса Шарлотта.
