— Ты ненавидишь вечеринки, — напомнила она.
— Да, но не мешает немного развлечься. Мне нужно уехать подальше от прядильни, хотя бы ненадолго. И я соскучился по Веронике, — добавил он.
Кит задохнулась от обиды и ревности. По правде говоря, она и сама была не прочь повидаться, с Вероникой, но слышать такое от мужа неприятно.
Вероника покинула Радерфорд шесть недель назад, незадолго до Дня благодарения, и обосновалась в трехэтажном чарлстонском особняке, который, как слышала Кит, успела превратить в настоящий светский салон, где бывали художники, артисты и политики. Там можно было встретить неизвестного скульптора из Огайо, знаменитого нью-йоркского актера, музыкантов и композиторов. Вероника намеревалась отпраздновать новоселье зимним балом.
В своем письме Кит она сообщала, что приглашает всех чарлстонцев, которые ее развлекают, а также нескольких старых знакомых из Радерфорда. В своей типично извращенной манере она додумалась позвать Брэндона Парселла и его невесту, Элеонору Бэрд, чей отец после войны стал президентом Банка плантаторов и граждан.
В другое время Кит с удовольствием согласилась бы поехать, но сейчас ей было не до того. Счастье Софронии только усиливало ее страдания, и какой бы обворожительной ни казалась Вероника, в ее присутствии Кит неизменно казалась себе неуклюжей дурочкой
— Поезжай один, — неохотно процедила она.
— Только вместе, — устало обронил Кейн. — Боюсь, у тебя нет выбора.
— Можно подумать, он когда-нибудь у меня был!
Кит яростно фыркнула, и в эту ночь они спали на разных концах кровати. И в следующую. И потом.
Кит твердила себе, что это к лучшему. Вот уже несколько недель она ужасно себя чувствует. Рано или поздно придется сдаться и ехать к доктору.
Так или иначе, она дотянула почти до того дня, на который была назначена поездка к Веронике.
К тому времени как они прибыли в Чарльстон, Кит едва держалась на ногах. Бледная и измученная, она побрела в комнату, которую ей предстояло делить с мужем следующие несколько ночей. Спальня оказалась светлой и просторной, с узким балконом, выходящим на мощенный кирпичом двор, казавшийся особенно красивым из-за зеленого бордюра си-айлендской травы и оливковых деревьев, наполнявших воздух сладким запахом.
Вероника послала к ней горничную помочь разложить вещи и приготовить ванну. Искупавшись, Кит легла и закрыла глаза, слишком измученная, чтобы заплакать. В душе простиралась выжженная пустыня.
Она проспала несколько часов и, с трудом разлепив глаза, встала и раздвинула гардины.
За окнами было темно. Скоро придется надевать платье и спускаться вниз. Как она вынесет все это? Кит припала щекой к холодному стеклу. У нее будет ребенок. Невозможно, неправдоподобно, и все-таки в ней растет новая жизнь. Дитя Бэрона Кейна. То самое дитя, которое свяжет ее с ним до конца жизни. Малыш, которого она отчаянно хотела, понимая при этом, как все усложнится.
Кит вынудила себя сесть перед туалетным столиком. Расчесывая волосы, она заметила среди туалетных принадлежностей голубую керамическую банку. Значит, Люси и ее уложила? Какая ирония!
В банке был тот самый серовато-белый порошок, предотвращающий зачатие, который дала ей Магическая Женщина. Она приняла его всего однажды. Сначала тянулись длинные недели, когда они с Кейном спали отдельно, а потом, после их ночного примирения, Кит почему-то опасалась пить зелье. Содержимое банки казалось ей зловещим, даже омерзительным, вроде мелко истолченных костей. Как-то она слышала жалобы женщин на то, что им трудно зачать ребенка, и с тех пор оправдывала свою небрежность тем, что риск беременности вовсе не так велик, как ей казалось. Потом банку обнаружила Софрония и заверила Кит, что все порошки совершенно бесполезны, поскольку Магическая Женщина терпеть не могла белых и всячески их дурачила.
Кит провела пальцем по крышке банки, гадая, так ли это.
Дверь распахнулась так внезапно, что она подпрыгнула и опрокинула банку.
— Не мог бы ты хоть раз в жизни войти спокойно, не срывая дверь с петель? — возмутилась Кит, вскакивая.
— Мне всегда не терпится поскорее увидеть свою преданную женушку, — отпарировал Кейн, швырнув перчатки на стул, и, заметив беспорядок на туалетном столике, удивился: — Что это?
— Ничего! — огрызнулась Кит, хватая полотенце и пытаясь смести порошок на пол. Кейн подошел сзади и сжал ее пальцы. Свободной рукой он поднял банку и стал изучать содержимое.
— Что это?
Кит попыталась вырваться, но муж был слишком силен. Он поставил банку, и ледяной взгляд подсказал Кит, что ее не отпустят, пока она не скажет правду. Кит хотела было соврать, что это лекарство от головной боли, но не хватило духу. Она смертельно устала… и потом, какой смысл притворяться?
— Я взяла это у Магической Женщины, а Люси упаковала по ошибке, — призналась она и почти равнодушно добавила: — Я… я не хотела иметь ребенка.
Горькая улыбка промелькнула на лице Кейна. Он разжал пальцы и отвернулся.
— Ясно. Может, нам следовало бы поговорить об этом.
На этот раз Кит не смогла скрыть грусти.
— Похоже, в таком браке, как у нас, действительно лучше остеречься, верно?
— Ты права. Думаю, что права.
Стоя к ней спиной, он сбросил жемчужно-серый сюртук и развязал галстук, а когда повернулся, его взгляд показался столь же отчужденно-далеким, как Полярная звезда.
— Рад, что ты так рассудительна. Двое людей, так презирающих друг друга, как мы с тобой, вряд ли станут хорошими родителями. Трудно представить что-то более ужасное, чем появление нежеланного ребенка в этом гнусном мире и в той мерзости, которую мы называем браком, не так ли?
Кит ощутила, как сердце разлетается на миллионы осколков.
— Так, — выдавила она. — Так.
— Насколько я понял, вы владеете новой прядильней в окрестностях Радерфорда, мистер Кейн?
— Совершенно верно, — кивнул Кейн.
Его собеседником был Джон Хьюз, дородный молодой янки, который подошел к нему как раз в тот момент, когда он собирался подняться наверх, чтобы узнать, почему задерживается Кит.
— Слышал, дела у вас идут неплохо. Что же, желаю удачи, хотя дело рискованное, особенно… — Он вдруг осекся и, глядя куда-то поверх плеча Кейна, тихо присвистнул. — Вот это да! Только взгляните! Вот это женщина! Хотел бы я увести ее с собой! Такая украсит любой дом.
Но Кейну не было нужды оборачиваться, чтобы посмотреть, о ком идет речь. Он ощущал ее присутствие кожей, душой, сердцем, самым своим существом.
Но он все же повернул голову.
На Кит был серебристо-белый наряд с хрустальным бисером. Правда, платье было переделано, как почти все ее туалеты. Кит вырезала лиф едва ли не до талии и вшила на место атласа лоскут прозрачного серебристого органди, собранного на груди тончайшей сверкающей лентой.
