Губы Адама искривились в улыбке:
– Ты всегда видела в людях только хорошее.
– Но больше всего я верила в то хорошее, что есть в тебе, – прошептала она. На глазах ее заблестели слезы. – Теперь ты не сомневаешься, что Гейбриел твой сын? В глубине сердца ты должен это знать.
Адам вздохнул.
– Да, я верю тебе. Однако нелегко было одолеть сомнения. Когда он был юн, я пытался верить, но… Отец заметил мое отношение и вмешался, именно он подарил Гейбриелу счастливое детство, которого я едва не лишил его.
– Потому что он любил тебя, Адам. Мы все любим тебя. – Леди Лэнгли тряхнула головой. – Неужели ты думаешь, что Гейбриел совершил бы все то, что он сделал, если бы он был сыном Эпплби? Нет, он настоящий Лэнгли, от головы до пяток, – смелый, сильный, верный.
Адам протянул руку, чтобы взять письмо со стола.
– Адам? – тревожно прошептала она.
– Прости меня, – тихо вымолвил он, – прости, я вел себя так глупо. Когда Эпплби показал письмо, я подумал, что ты написала его, сожалея о том, что ушла от него. Я…
– Молчи.
И она заслонила ему рот ладонью.
– Адам, выйдя за тебя замуж, я совершила самый лучший поступок в своей жизни. И никогда не жалела об этом.
Он отнял ее ладонь и по очереди с чувством поцеловал каждый ее палец.
– А теперь, – твердо сказала она, – не хочешь ли ты сжечь это письмо, которое доставило нам столько огорчений?
– Да.
Листки бумаги упали в огонь, и по ним побежало пламя. Горящая бумага изгибалась, сворачивалась и постепенно превращалась в пепел. Сэр Адам Лэнгли и его жена молча смотрели на горевшее письмо, а потом еще долго сидели возле камина, с благодушным видом наблюдая за пляшущими языками пламени.
– Вы выглядите очень хорошо для человека, перед которым едва не распахнулись двери загробного мира.
Гейбриел открыл глаза и улыбнулся:
– Мариетта.
– Она самая.
Его сестра присела рядом с ним на садовую скамью, солнечные блики отражались в локонах ее белокурых волос. Она была прекрасна, а счастливое замужество лишь усилило ее привлекательность.
– Благодарю вас зато, что помогли сохранить клуб. Не знаю, что бы делала Афродита, если бы она потеряла его.
– Не думаю, что я сделал слишком много, – скромно ответил Гейбриел. – Скорее всего, я вел себя очень глупо.
– Чепуха. Все только и говорят о вашей храбрости. Многие даже уверяют, что вы заслонили собственным телом принца от удара, который предназначался ему.
Гейбриел удивленно приподнял брови:
– Боже мой, неужели есть люди, которые в это верят? Мне почти жаль Эпплби. Возможно, он надеялся хоть на капельку сочувствия, а теперь его записали в убийцы.
– Нашли кого жалеть!
– Я ведь сказал «почти».
– Видимо, вы вскоре вернетесь в свой Уэксмур-Мэнор, в глухую провинцию? Я даже немного удивлена, что вы так надолго задержались в Лондоне.
– Мадам была очень добра и внимательна ко мне во время моего выздоровления.
– Сейчас ее переполняет радость, что ее клуб снова открывается. Она говорит, что все необходимые приготовления, новая отделка и прочее будут завершены к концу этой недели. – Мариетта лукаво подмигнула Гейбриелу: – Афродита собирается устроить небольшой праздничный ужин для вас и вашей подруги, мисс Дюпре.
Гейбриел протяжно вздохнул и закрыл глаза:
– Только не надо меня женить.
– А почему бы и нет? По слухам, вы явно к ней неравнодушны.
– Если я говорю, что меня не надо женить, то имею в виду, что предпочитаю сам сделать предложение.
Мариетта всмотрелась в его лицо, внезапно ставшее серьезным.
– А мисс Дюпре навещала вас во время болезни, после того как уехала в Суррей?
– Нет, ни разу. Она дождалась вердикта врачей, что моей жизни ничто не угрожает, а потом уехала. Впрочем, она писала мне. Короткое письмо из нескольких фраз, содержащее самые наилучшие пожелания и тем самым очень похожее на прощальное.
– Как я понимаю, Гейбриел, вы не намерены примириться с таким финалом?
– Конечно, нет. Я собираюсь жениться на ней.
От столь неожиданного признания Мариетта потеряла дар речи.
Приглашение было написано на тисненной золотыми виньетками бумаге. На протяжении всего завтрака Антуанетта смотрела на приглашение так долго, что умиравшая от любопытства сестра, наконец, не выдержала и, встав со своего места, подошла к ней и сама прочитала пригласительную записку.
Содержание было кратким: «Мадам Афродита приглашает мисс Антуанетту Дюпре посетить специальный ужин в честь повторного открытия клуба "Афродита"».
Внизу была небольшая приписка от самой Афродиты, которая уверяла, что за ужином будут только близкие друзья.
– Ты поедешь? – спросила Сесили. – Ты обязательно должна съездить, Нетти.
– Не знаю.
Конечно, там будет Гейбриел. Она нарочно удалилась от него, когда поняла, что он идет на поправку после ранения. Ей не хотелось покидать его, но он был настолько плотно окружен заботой и вниманием своей семьи, что в ее помощи не было никакой надобности. Она решила перебороть себя, уйти от него и вернуться к прежней жизни. Нет ничего хуже на свете, когда суетишься вокруг человека и не замечаешь, что он терпит тебя из вежливости.
Но отказать Афродите было бы крайне невежливо – ведь она столько добра сделала для нее и была верным и надежным другом. Разумеется, там будет множество гостей, она легко затеряется в толпе, а если встретится с Гейбриелом, то поздоровается, улыбнется, и на этом они расстанутся.
Скорее всего, он уже успел забыть ее.
Но чтобы утешить Сесили, она выдавила улыбку. В последние дни, как ей казалось, ей почти все время приходилось заставлять себя улыбаться, если в этом возникала необходимость.
– Не знаю, Сеси, стоит ли мне туда ехать.
– О чем речь, Нетти? Разумеется, стоит. Ты должна поехать. Я буду вести себя как пай-девочка. Обо мне можешь не беспокоиться.
– Конечно, я могу не беспокоиться.
Но Антуанетта знала, как, впрочем, и Сесили, что она все равно будет волноваться.
– Ну, пожалуйста, Нетти, поезжай. Я ни за что не прощу себе, если из-за меня ты не поедешь в Лондон. А мы все будем ждать с нетерпением твоего возвращения – за столь короткое твое отсутствие здесь вряд ли что-нибудь изменится. Все будет как прежде, – с недовольной гримасой прибавила Сесили.
– Ты скучаешь по Мейфэру? – спросила Антуанетта сестру.
– Да, скучаю. У нас здесь бывает очень тихо и скучно.
Сесили взрослела. Скоро она захочет вылететь из родного гнезда, захочет новых встреч и знакомств, жить своей собственной жизнью. Антуанетта останется одна и по-прежнему будет жить спокойно и размеренно. Но почему же ей так грустно?
