— Я вижу, ты заинтересовался. Я почти поймал тебя там, но, к сожалению, ты проскользнул сквозь пальцы.
— Так это был твой галеон в Снибли-Крик? Как ты узнал?
— О твоем убежище? Ты считал свою гавань надежной? — де Сеговия хихикнул. — Теперь я могу тебе и сказать, все равно уже тебе это не пригодится, слишком поздно что-нибудь предпринимать. — Он наклонил голову. — Я получил записку от того, кого ты никогда бы и не заподозрил. У тебя гораздо больше врагов, чем ты думаешь, мой дорогой пират.
Джек слушал испанца с невыразимым чувством горечи и досады. Наконец он узнал имя предателя. Как он не догадался сам? Кровь застучала у него в висках от мыслей об этом иуде. Де Сеговия прав. Слишком поздно он узнал об этом. Ему уже не придется отомстить.
Рассвет окрасил камеру в серые краски. Рассвет нового дня, когда ему придется умереть.
Странно, но сегодня ему не надо было сдерживаться, шея не давала о себе знать. То тревожное чувство, которое беспокоило его с того дня, когда он стал пиратом, исчезло. Он всегда думал, что в такой день оно будет непереносимым. Вешать, впрочем, его не собираются, если быть точным. Это английская казнь за пиратские подвиги. Его ждет не петля, а зловещая гаррота. Де Сеговия с удовольствием расписывал ему жуткие подробности того, как все это происходит.
Гаррота. Они посадят его на стул, накинут на шею веревку и будут медленно зажимать болты и затягивать узел все сильнее и сильнее, а жизнь будет покидать его капля за каплей. Джек глубоко вздохнул, закрыл глаза и подумал про себя опять о том, как странно, что его не тянет потереть затылок. Самое страшное в смерти — это ждать ее и переживать. Скоро все будет кончено.
К сожалению, он не может умереть спокойно, без угрызений совести. Горькие сожаления и раскаяние остались его предсмертным уделом. Они обступили его как крысы, которых было полно в камере. Он проиграл. Он не смог наказать де Сеговию по справедливости, хотя это и был бы его суд, а не Божий. Он не смог спасти сестру. Пригрел змею на своей груди: не разобрался, кто предавал его. Это и были его адские муки.
Джек вздрогнул; попытался прогнать черные мысли и сразу вспомнил о Миранде. Он безумно сожалел о том, что подверг ее опасности, и, к несчастью, не был уверен, смогла ли она спастись. Он молился об этом и надеялся на ее сообразительность. Ему бы было легче умирать, если бы он точно знал, что ей удался побег.
Когда тяжелая деревянная дверь заскрипела и с шумом отворилась, Джек встал, отряхнул свою одежду от приставшей соломы и расправил плечи. Он же джентльмен, Джек Блэкстоун, черт возьми! Он примет свою смерть настолько достойно, насколько ему позволят испанцы.
За ним опять пришли три стражника, но на этот раз двое были с заряженными пистолетами и держали его на мушке, пока третий снимал ему ножные кандалы. Не успел Джек почувствовать облегчение, освободившись от широких металлических лент, снятых с его рук и ног, как ему скрутили руки за спиной и толкнули, чтобы он шел вперед.
Джек провел целых три дня в полутемной камере, и яркий солнечный свет резал ему глаза. Он зажмурился, но потом заставил себя взглянуть на мир. Двор был полон людей. Там, видимо, царило веселье как на карнавале. Вдруг внезапно кто-то его заметил, и толпа затихла.
Солдаты образовали вокруг Джека как бы два кольца, и он подумал, что они не столько охраняют толпу от него, сколько защищает его от собравшихся людей. Стражники расталкивали их, они медленно расступались, образуя как бы коридор. Их лица были полны ненависти и расходились они медленно и неохотно. Джек не понимал, что они говорили, но было ясно, что они его проклинают.
— Добрые горожане Сан-Августина ненавидят таких гнусных пиратов, как ты, — сказал ему вчера де Сеговия. — Они объявят тот день, когда ты умрешь, праздником.
Вчера от этих слов у него пробежали мурашки по всему телу, но сейчас, когда перед ним было доказательство правоты испанца, Джек только поднял подбородок выше и стал смотреть вперед. И тут он увидел «это». Они уже приближались к высокому деревянному помосту, на котором был укреплен стул и позади него — столб. Джек остановился только на мгновение, затем, уже не колеблясь, пошел навстречу судьбе.
Рядом с лестницей стоял де Сеговия. Он был одет в парадный мундир, и ветер шевелил перья на его шляпе. Яркие лучи тропического солнца играли золотом и серебром его военных регалий. Никакие драгоценные камни не могли бы украсить эту бульдожью физиономию, лопавшуюся от самодовольства. Он был очень доволен миром и собой. Джек, не задумываясь, отдал бы последние минуты жизни, чтобы стереть с его лица это мерзкое выражение. Вместо этого он спокойно стоял и ждал, пока де Сеговия замолчит, ибо он что-то пыхтел, должно быть изрыгал проклятия, доводя толпу до неистовства. Вокруг помоста тоже стояли солдаты, де Сеговия взмахнул платком и подал знак, чтобы Джек и палач, в низко надвинутом капюшоне, поднимались по неотесанным деревянным ступенькам к эшафоту. Когда Джека толкнули к стулу, он тоже поднялся на помост и, ухмыляясь, сказал:
— Не думаю, что ты исповедуешь истинную веру, и не собираюсь терять зря время, призывая к тебе священника.
Джек ничего не ответил.
— У тебя язык отсох? О чем ты тут размечтался?
— О том, как встречу тебя в аду.
Джек испытал некоторое удовлетворение, увидев, как краска отхлынула с ненавистного лица. Испанец затрясся от ненависти, повернулся к толпе и поднял руку.
— Пускай недостойная собака, презренный пират, Джек Блэкстоун, наконец умрет! — прокричал он прежде, чем спуститься с помоста. Джек обвел взглядом толпу. Это были простые крестьяне и горожане, мужчины и женщины. Джек даже подумал, нет ли тут его сестры. Но сама мысль о том, что Элспет может прийти сюда и наблюдать за его казнью, была ему ненавистна, и он быстро прогнал ее.
Его взгляд блуждал по лицам, пока не встретился с парой удивительно синих глаз.
— Кровь Христова!
Не успел Джек сообразить, что означает присутствие в толпе Миранды, как веревка болезненно впилась в его горло. Он судорожно вздохнул, полагая, что это его последний глоток воздуха. Но пеньковая петля вдруг ослабла и упала. Джек попытался понять, в чем дело, как вдруг услышал из-под капюшона палача удивительно знакомый голос.
— Тебе не о чем волноваться, капитан.
Тут, как по сигналу, началось нечто невообразимое. Одновременно раздалось несколько взрывов, и вверх полетели песок и пальмовые листья. Люди завопили от ужаса и стали шарахаться к углам двора. Солдаты срывали с плеча оружие, но, кажется, тоже поддались всеобщей панике.
Веревки, которыми были скручены запястья Джека, были разрезаны, и в руке его очутилась абордажная сабля. Схватив клинок, Джек стал размахивать им над головой. Раздался еще один взрыв. Джек спрыгнул с помоста, Фин — следом за ним. Пираты, еще недавно так похожие на крестьян, отбросили свои лохмотья, и в руках у них оказались сабли и пистолеты. Члены его команды расположились около оцепления и теперь накинулись на солдат с отчаянным криком.
