— По–моему, ты тогда заговорил о судьбе, — язвительно заметил Рэнд.
Пеннингтон усмехнулся.
— Лорд Болван кажется мне все более и более подходящим именем.
Томас застонал.
— Я все испортил.
— Возможно, еще не поздно все исправить. — Пеннингтон отхлебнул немного из своего стакана. — Возможно, она будет готова выслушать твои смиренные извинения…
— И объяснение в любви, — добавил Рэнд.
— И не забудь постоять на коленях, — подхватил Беркли. — Женщины это любят.
— Утром, — продолжил Пеннингтон. — После того, как она немного успокоится. В свете нового дня жизнь всегда выглядит лучше.
Томас не был так уж уверен, что сможет ждать до завтра. Однако Пеннингтон, вероятно, прав.
Томас воспрянул духом. Он прямо с утра отправится к Марианне. Нет. Он разбудит ее на рассвете. И скажет ей, каким он был идиотом, и поклянется в вечной любви и, да, будет стоять на коленях столько, сколько понадобится. И она, конечно, простит его за все его глупости. В конце концов, она же любит его.
Томас улыбнулся.
— Ну, вот теперь это похоже на план.
Дверь библиотеки с грохотом распахнулась.
— Хелмсли? — зазвенел голос Джослин. — Вы здесь?
Мужчины неуверенно повскакивали с мест.
К ним подбежали Джослин и Бекки, а за ними Генри.
— Вы еще здесь? — Джослин уперла руки в боки.
Бекки точно повторила и жест, и тон сестры.
— Вам давно пора ехать.
Пес зарычал.
— Ехать? — Томас нахмурился. — Куда я должен ехать?
— За Марианной, разумеется! — ответила Джослин.
— И куда, скажите на милость, она отправилась? — спросил Пеннингтон.
Джослин, сощурившись, вглядывалась в полумрак, и Пеннингтон сделал шаг вперед.
— Милорд Пеннингтон.
Джослин послала Пеннингтону обворожительную улыбку и протянула руку.
— Я вас не заметила. И лорда Беркли тоже. — Потом ее взгляд остановился на Рэнде. — Думаю, с вам мы не встречались.
— Сейчас не время для светских знакомств, — отрезал Томас. — Что вы там говорите?
Джослин неторопливо отняла руку и взглянула на Бекки.
— Ты что, не сказала ему?
— Я и не должна была ничего говорить, — помотала головой Бекки. — Я должна была договориться насчет еды. Это ты должна была предупредить его.
— Нет. — Джослин тоже помотала головой. — Я договаривалась с кучером. Это ты должна была…
— Так скажите сейчас! — взорвался Томас.
— Не говорите с нами подобным тоном, — разгневалась Бекки.
— Это не наша вина, — Джослин обвиняюще сощурилась. — Если бы вы повели себя как следует, Марианна давно была бы замужем.
— И тем не менее, — Томас сжал кулаки, — куда она едет?
— В Италию, — вздохнула Бекки. — Но сперва в Париж и…
— Дувр, — вмешалась Джослин. — Она сейчас едет в Дувр, а потом во Францию. Я сказала кучеру… как его там?
— Греггс? — предположил Томас.
— Я сказала ему ехать как можно медленнее. Они, наверное, еще недалеко. — Глаза Джослин угрожающе сузились. — Вы обязаны ее остановить.
— Разумеется, я ее остановлю. Я выезжаю сию же минуту. — Томас направился к двери.
Рэнд схватил его за руку.
— Думаю, что вот теперь–то тебе и впрямь нужен хоть какой–то план.
— И поуспешнее предыдущих, — добавила Джослин. — У вас не получится просто попросить ее вернуться. Она здорово скрывает свои чувства, но ей больно, она злится, и вообще сама на себя не похожа. Я никогда ее такой не видела. — Она с подозрением уставилась на Томаса. — Что вы сделали?
Его затопило чувство вины.
— Мы немного не поняли друг друга.
Беркли поперхнулся. Пеннингтон кашлянул. Рэнд прочистил горло.
Бекки шагнула к ним.
— Она сказала, что ни за что не изменит решения. Она заявила, что только поломка кареты, наводнение или грабители заставят ее вернуться назад.
— Ограбление, вот как? — сказал Рэнд и взглянул на Пеннингтона.
— Это, конечно, нелепо. Но… — Пеннингтон задумчиво кивнул. — Это может сработать.
Томас переводил взгляд с одного мужчины на другого.
— Что может сработать?
Пеннингтон подхватил обеих девушек под руки и повлек к дверям:
— Не будете ли вы так любезны проследить, чтобы для нас оседлали лошадей?
— Что вы собираетесь делать? — спросила Бекки.
— Нам надо кое–что обсудить, кое–что подготовить, а потом мы поедем за вашей сестрой. — Пеннингтон вывел девушек из комнаты и решительно закрыл за ними дверь.
— Что подготовить? — Томас в растерянности замотал головой. — О чем вы?
— Черт меня побери, если я что–нибудь понимаю, — пробормотал Беркли, не менее растерянно, чем Томас.
— Хелмсли, старина, — хмыкнул Пеннингтон. — В тяжелые времена мужчина всегда должен рассчитывать на помощь друзей. Как раз ее–то ты и получишь.
Похоже, бренди повлияло на Томаса больше, чем он думал. Все происходящее казалось ему совершенной бессмыслицей.
— Какую помощь?
— Ну же, Хелмсли, подумай минутку. Если женщина смотрит на мир и на мужчин сквозь призму литературы, то ни один тип мужчины — в литературном смысле, конечно — не внушает ей большего восхищения, чем исследователь, пират, или… — Пеннингтон многозначительно замолчал.
— Или? — спросил Рэнд.
— Или… — И вдруг ответ вспыхнул у Томаса в мозгу. — О, нет. Я бы сказал, это… ну, то есть…
Дико? Нелепо? Смешно?
— Гениально, — расхохотался Томас. — Я бы сам не придумал ничего лучшего.
— Тогда, джентльмены, — Рэнд поднял бокал для тоста, — похоже, у нас есть план.
…ибо, дорогая кузина, я не знаю, что будет дальше. Хуже того, не знаю, кому верить.
Будет ли у моей истории хороший конец? Или же мой удел — трагическая безнадежность? Разве не говорил Шекспир о любви «без меры и благоразумья». Боюсь, у меня не получилось ни то, ни другое.
Я словно заперта в карете, а лошади понесли и мчатся все быстрее и быстрее.
А скалы все ближе…
«Абсолютно правдивые приключения провинциальной мисс в Лондоне»
Марианне казалось, что она уже целую вечность провела в экипаже, хотя прошло, вероятно, не больше часа. Бесконечный час в темной клетке, и нечего делать, кроме как думать. А думать она могла только о Томасе.
Но мысли никуда не вели, они все время возвращались к одному и тому же. Замкнутый круг. Ее любовь к нему. Его чувство ответственности. Пора уже забыть о нем и о том, что возможно могло бы быть, пора взглянуть в будущее. Если очень–очень постараться, возможно, ей удастся наскрести достаточно энтузиазма, чтобы наконец воплотить в жизнь свою мечту.
Наверное, стоит попытаться немного поспать. Это был очень долгий, очень странный день, и до сей минуты она не сознавала, как сильно устала. Марианна закрыла глаза и откинулась на кожаные подушки. Стук колес зазвучал тише, цокот копыт стал невнятным, покачивание экипажа убаюкало ее. Девушка находилась на грани сна и бодрствования и не сазу поняла, что экипаж остановился.
