— Она умерла?
— Пока нет, но что это меняет? Все как один обвиняют Рандольфа в том, что он не убил тебя. В конце концов, он не выдержит и пристрелит тебя.
Эллисон боялся спорить с дедом, но и смолчать не мог.
— Он даже не пытался меня убить. Он был вне себя от злости, но не собирался убивать меня. Я видел это по глазам.
— Ты сам не знаешь, что за вздор несешь. Хен Рандольф — убийца.
— Нет, ты ошибаешься, — смело возразил юноша. Присутствие спасительных решеток придавало ему сил. — Он мог застрелить меня в любую секунду. Но он хотел преподать мне урок.
— Надеюсь, ты усвоил его урок. Щенок не может тягаться с таким матерым волком, как Рандольф. Оставь его мне.
— Но зачем его убивать? — не унимался Эл. — Он же ни кого из нас не убил.
— Как быстро ты забыл, что он сделал с Эф-рамом!
— Ты же говорил, что Эфрам сам виноват. Мы просто должны забрать Адама и забыть о шерифе.
— Ну, уж нет! Тот, кто перешел дорогу Блакторнам, должен умереть. Шериф избил Дэмьена, унизил Эфрама и опозорил тебя. Стоит забыть об этом, как любой неоперившийся птенец готов будет поднять на нас руку. Нет, этого шерифа стоит хорошенько проучить.
— Но он не похож; на всех остальных шерифов. Он благородный человек.
— Возможно, но ему, однако, суждено умереть, как всем остальным.
Но Эллисон не желал Рандольфу смерти. Более того, ему начало казаться, что Хен Рандольф сделал для него гораздо больше, чем кто-либо из родственников за все шестнадцать лет.
— Вижу, ты совсем ничего не ел. Скоро ты высохнешь и станешь худым как щепка, — заметил Тайлер, собирая после завтрака тарелки со стола.
— Что это такое? — спросил Хен, пренебрежительно ткнув пальцем в пищу.
— Насколько я помню, раньше тебя, в отличие от Монти, не интересовало, как выглядит еда. С тобой творится что-то неладное. Ты принял случившееся слишком близко к сердцу.
— Беспредметный разговор. Напрасно стараешься.
— Ты всегда был упрямым как осел. Самым упрямым обычно считали Монти, но он просто привык поднимать много шума.
— А вот ты ведешь себя так, словно знаешь ответы на все вопросы.
— Если это тебя утешит, то признаюсь, что знаю далеко не все ответы.
— Я уже и сам заметил.
— С каких это пор ты стал таким проницательным?
— Неважно. Главное в том, что ты зашел в тупик и не знаешь выхода.
— А ты знаешь?
— Возможно. Только вряд ли ты последуешь моему совету.
Хену нечего было возразить. Он не привык делиться проблемами с младшим братом. Чем Тайлер может помочь?
— Естественно, я не собираюсь прислушиваться к советам человека, который рассылает пугающие людей телеграммы и распространяет слухи.
— Прекрати раздражать меня и поговори с Джорджем. Вряд ли у тебя получится.
— Что вряд ли получится?
— Вывести меня из терпения. Я перестал обращать внимание на вас с Монти уже несколько лет тому назад.
Хен с удивлением посмотрел на младшего брата. «Похоже, Тайлер повзрослел. Странно, что я не заметил, — подумал молодой человек. — Что же еще я упустил из внимания?»
Джордж сидел за столом и писал письмо, когда в комнату вошел Хен.
— Не отвлекайся, — заметил вошедший, когда Джордж отложил перо в сторону. — Я подожду.
— Думаю, не стоит откладывать разговор, — отозвался старший брат, закрывая чернильницу и поворачиваясь лицом к гостю. — Со дня моего появления в городе ты с успехом избегал меня.
— Тебе не следовало приезжать. Глупо с твоей стороны было поддаться на небылицы Тайле-ра. Кстати, как Роза?
— Прекрасно. Хен прищурился.
— Она ведь ждала ребенка, не так ли? Джордж; широко улыбнулся.
— Перед самым отъездом она родила девочку с темными волосами и огромными карими глазами.
— Значит, она как две капли воды похожа на тебя.
— Возможно, но я настоял, чтобы ее назвали по имени матери: Элизабет Роза.
Хен от души порадовался счастью брата. Роза всегда хотела иметь много детей, но по состоянию здоровья не могла. Пару лет назад она тяжело пережила потерю ребенка. И все боялись, что она больше не решится на другого ребенка. Но, видимо, ее плохо знали: если она чего-то очень сильно хотела, непременно добивалась.
Джордж; пронизывающим взглядом посмотрел на брата.
— Но ты же пришел сюда не за тем, чтобы говорить о новорожденной племяннице?
— Проклятье! Я и сам не знаю, зачем пришел.
— Знаешь, только не хочешь признаться. Ты никогда не умел выражать свои мысли и чувства.
Джордж замолчал. Хен понимал, что пришло время объяснить причину визита, но не знал, с чего начать.
— Ты считаешь меня убийцей? — вырвалось у молодого человека. Возможно, не стоило так прямо ставить вопрос, но именно из-за него он и пришел. Казалось, все зависело только от ответа Джорджа.
— Конечно, нет.
— Но я убил несколько человек.
— Я тоже. Однако не считаю себя убийцей.
— Ты другое дело. Ты убивал на войне.
— Но я бы убил снова, если бы возникла такая необходимость.
— Это совершенно разные вещи, — возразил Хен. — Ты мог бы многое сделать в случае необходимости, но не сделал. Мне же неизбежно приходится то и дело нажимать на курок.
— Напротив, мне всегда казалось, что ты до последнего момента избегал пользоваться оружием.
Хен выглядел удивленным.
— Но так думаешь, должно быть, только ты.
— Ошибаешься. Мы все так думаем. Например, Монти не раз говорил то же самое.
Хен призадумался. Вполне естественно, что семья, особенно брат-близнец, старались видеть в нем только хорошее. Кто же захочет признать, что его брат — убийца?
— Ты знаешь, почему этот город нанял меня?
— Нет.
— И не догадываешься?
— Не ходи вокруг да около. Скажи сам.
— Жители Сикамор Флате постоянно страдали и несли потери от набегов грабителей, которые убили трех предыдущих шерифов. Питер Коллинз убедил горожан не только в том, что я превосходный стрелок, но и в том, что я не особенно щепетилен в случаях, когда нужно нажать на курок.
— Какое мне дело до Питера. Он ошибается, как все смертные.
— Если бы только ты. До вчерашнего дня, когда я выстрелил этому мальчишке не в сердце, а в руку, в городе не нашлось бы ни одного человека, который согласился бы с тобой.
— Но почему ты не убил его? Он заслужил смерть. Открыл стрельбу в городе, наглец!
— Но ему только шестнадцать!
— Пуле все равно, кто нажимает на курок. Она не разбирает возраста.
— В этом мальчишке я увидел себя. Таким же был и я до тех пор, пока те негодяи не поймали Монти.
— Я думал об этом.
— Если бы я убил его, то стал бы убийцей.
— Но ты не убийца.
— Город платит мне именно за то, чтобы я убивал. Я ведь начал убивать не потому, что мне нравится это. Но кого это интересует? Честно говоря, я начинаю бояться за себя. Тогда в ущелье я готов был убить Дэмьена. Один выстрел — и он был бы мертв. Если я сейчас не остановлюсь, если убью кого-нибудь, то обратной дороги не будет.
