– Надеюсь, на этом сельскохозяйственная тема закрыта, – сказал Альфред. – Выпьем за что-нибудь еще или просто выпьем?
– Выпьем за свободу, – с улыбкой предложил Филипп. – Мой досточтимый папаша спустил меня с поводка, так что мы можем удрать отсюда. По его мнению, мои услуги по изъятию сестры из кучки тех красоток, что обтирают здесь стены, не понадобятся.
Все трое взглянули на тесный круг почитателей возле Жанны.
– Мне тоже кажется, что тебя можно освободить, – сказал Вэл. – Я иду с вами. Куда собираетесь? Убежден, что в манежике на Шартр уже начались петушиные бои. Или поиграем в покер у Куртиуса?
Филипп взглянул на Альфреда:
– А что, не избавить ли нам месье Сен-Бревэна от его сахарных капиталов? Он, должно быть, богат до неприличия.
– Я согласен. По-моему, это был бы поступок настоящих друзей. Но перекинуться в карты можно везде. А ты обещал мне местное блюдо – визит в новоорлеанский полусвет.
– Действительно. Пойдем, Вэл. Мы собираемся на бал квартеронок.
Вэл покачал головой, но затем передумал. Ему стало любопытно, зачем его хотела видеть Мари Лаво.
До «Саль д'Орлеан» было всего несколько кварталов, но Вэл уже успел пожалеть о том мимолетном порыве, который побудил его пойти. После того как их пристально оглядели при входе и позволили купить входные билеты, он попробовал убедить Альфреда и Филиппа отправиться в один из игорных залов, расположенных внизу, и сыграть в трик-трак. Те решили, что он шутит. Сдав шляпы и плащи швейцару, они поднялись по лестнице в бальную залу, к звукам оркестра и музыкальным раскатам смеха.
– Mon dieu![24] Вот это бал, это я понимаю!
Огромные хрустальные люстры, свисающие с высокого потолка, расщепляли свет вставленных в них свечей на множество разноцветных бликов, падающих на накрахмаленные манишки мужчин и яркие наряды женщин, танцующих в центре зала. Танцевали риль – партнеры сходились и расходились, вышагивали и кружили по залу. Все это делалось ради того, чтобы по очереди продемонстрировать каждую квартеронку нетанцующим гостям, стоящим по краям площадки. Девушки были прекрасны и соответствовали слагавшимся о них легендам. Разные оттенки кожи – от молочно-белого до золотисто-коричневого – придавали их красоте нечто экзотическое; яркие цвета бальных нарядов напоминали пышные тропические цветы; ослепительные улыбки составляли контраст уму, светящемуся в глазах, полуприкрытых ресницами. По этим глазам было видно, что всю жизнь их обучали одной-единственной науке – умению доставлять блаженство мужчине.
Среди них было лишь одно исключение, единственная женщина, не похожая на других, таившая в себе не обещание, а дерзание. Ее движения напоминали стройный саженец, колеблемый южным ветром, а красота заставляла поверить в истинность мифа о Елене Троянской.
Вэл увидел, как в изумлении замер рядом с ним Филипп, почувствовал, что и его собственное тело окаменело, услышал долгий вдох Альфреда – и лишь тогда осознал то, что уже заметили другие. Эта женщина была копией сестры Филиппа, Жанны, – но копией улучшенной, очищенной, доведенной до совершенства.
– Друг мой, – сказал Филипп Вэлу. – Я не могу более оставаться здесь. Но я дал слово Альфреду. Если ты мне друг, скажи, что останешься с ним. Я должен уйти.
– Я останусь, – пробормотал Вэл.
В то мгновение никакая сила на земле не могла бы заставить его уйти.
– Я отдал бы половину моего состояния, чтобы купить эту женщину, – сказал Альфред.
Вэл сдержал свой гнев, и все же слова его прозвучали резко:
– Здесь не аукцион рабов. Это свободные цветные люди. Альфред приподнял брови.
– Не забывай, Вальмон, я в вашем городе всего лишь гость, – ничуть не смутившись, ответил он. – Что должен делать незнакомец, чтобы быть представленным?
Вэл похлопал друга по плечу, молча принося извинения.
– Мы должны представиться «трибуналу», который заседает вон там, на помосте. Они устроители, они же и судьи. Более строгого протокола не было и в Версале при Бурбонах. Пойдем. Я почти уверен, что одну из этих небожительниц я знаю.
Изумление, сковавшее его поначалу, несколько ослабло, и рассудок его вновь заработал. Теперь, как ему казалось, он понял, зачем Мари понадобилось его присутствие.
Как он и предполагал, она находилась в центре небольшого кружка женщин, руководивших балом.
Вальмон поклонился, как принято при дворе.
– Прошу вашего милостивого позволения представить вам моего друга, Альфреда де Понтальба, – весьма церемонно проговорил он.
Мари была царственно благосклонна. Она протянула Альфреду для поцелуя украшенную драгоценными перстнями руку. По его просьбе она подозвала к себе девушку, когда риль закончился.
– Это моя протеже Сесиль Дюлак, – сказала она, когда Сесиль откликнулась на ее жест и подошла. – Сесиль, это месье Альфред де Понтальба, месье Вальмон Сен-Бревэн… Месье Понтальба просит оказать ему честь принять приглашение на следующий танец.
Сесиль ответила изящным реверансом, погрузившим ее в море атласных юбок цвета слоновой кости. Поднявшись, она дотронулась до руки Альфреда.
– Сочту за честь, месье, – сказала она и улыбнулась ему.
Вальмон увидел, что рука ее встрепенулась, – ей передалась дрожь, пробежавшая по телу Альфреда. Они спустились на площадку.
– Итак, мой старый друг, ты одобряешь мое решение твоей проблемы, не так ли? – Мари говорила веселым, дружеским и нежным голосом.
– Расскажи мне о ней, – настойчиво попросил Вальмон.
– Как ты уже понял, она дочь Карлоса Куртенэ. Когда он бросил ее мать, она отказалась носить его фамилию и теперь называет себя Дюлак – по фамилии матери, которую та носила, пока не стала «теневой женой» Куртенэ. Бедняжка Амаранта, глупое и безобидное существо, до сих пор не пришла в себя после разрыва с Карлосом, так что я замещаю ее в, скажем так, светском дебюте Сесиль.
– И рассчитываешь, что я стану ее покровителем?
– Я не могу ни на что рассчитывать. Сесиль своенравна. Уже были предложения, превосходные предложения, но она их отвергла. А ты, дорогой мой Вэл, самый необычный из всех мужчин. Признаюсь, я не знаю, чего ты хочешь.
– Партнершу для танцев, не более того.
– Так я и думала. И готова признать, что использовала тебя намеренно. Уже были дуэли. Одна со смертельным исходом. Я уповаю на то, что твоя слава предотвратит повторение подобных инцидентов, если все будут уверены, что ты проявляешь интерес к Сесиль. Она очень уязвима. Ревность, зависть. Ей угрожали, подбрасывали на порог гри-гри. Она привлекает к себе внимание, которое, по мнению других девушек, должно уделяться им. Вэл рассмеялся:
