Мартину сейчас это было безразлично. И когда Далиль стал быстро говорить, что мудрый Старец Горы, общающийся с самим Аллахом, узнал, что фидаи Тень не пожертвовал собой, бросившись в бездну со скалы, а попросту сбежал, Мартин повернулся и хотел уйти. Зачем ему слушать лепет этого фанатика, когда все, что его сейчас интересует, это состояние Джоанны? Остальное же… Он не верил в озарение свыше, просто Синану наверняка донесли, что видели беглеца Тень, когда он сражался против людей Синана на стороне тамплиеров, а Старец Горы слишком горд, чтобы простить того, кто обманул его доверие. И все же Мартин не должен был забывать, что ассасины не прощают отступников и рано или поздно кто-то должен был выйти на его след.
— Постой, Тень! — крикнул Далиль, вцепившись в перекладины клетки. Его руки были похожи на лапы хищного животного — так отросли и загибались длинные черные ногти. — Вспомни, я ведь тогда поручился за тебя перед имамом, я спас тебя от гибели, а ты…
— Ты был излишне самонадеян, Далиль, — только и ответил Мартин. — Зачем ты ручался, если не знал, что у меня в душе? И теперь можешь винить только себя самого.
Пленный ассасин издал звук, похожий на рыдание.
— Ты обманул меня, и я тебя возненавидел! И когда Старец Горы дал мне приказ найти и уничтожить тебя, я возблагодарил Аллаха! О, я знал, куда идти за тобой. Эта женщина, назареянка, которую ты сопровождал по приказу твоего нанимателя Ашера, — она ведь немало значила для тебя, Тень? Еще Сабир Терпеливый говорил об этом, а потом я узнал, что даже когда ты посещал красавиц в садах Синана, ты был к ним равнодушен, не терял от их ласк голову, как другие, и уходил сразу же после свидания. Сперва я думал, что ты по-прежнему страдаешь по дочери Ашера, но потом, поразмыслив, понял, кто завладел твоим сердцем. Джоанна де Ринель, пленница Монреаля. А ведь в этой крепости служил наш человек, он и доложил Синану о ее местопребывании, причем поведал, насколько хорошо охраняют англичанку, как она важна для аль-Адиля. И вдруг мы узнали, что эту женщину похитили из-под носа самого Абу Хасана, человека, которому эмир аль-Адиль доверял самые непростые задания. Какую дерзость надо иметь, чтобы решиться на такое! Вот я и подумал: Мартин был неравнодушен к прекрасной иноземке, а у него хватит умения и ловкости выкрасть красавицу из гарема самого эмира Малика! И я понял, куда мне нужно направиться, чтобы отыскать тебя по приказу Синана, да возвеличатся еще более его могущество и слава!
Мартин стоял рядом, не зная, зачем он все это слушает. Однако, несмотря на подавленность, вызванную тревогой за Джоанну, Далиль разбудил в нем ответную злость: этот человек когда-то помогал ему, а теперь принес такое зло. И он продолжал молча слушать рассказ Далиля, как тот сначала примкнул к поисковому отряду Абу Хасана, как был одним из самых усердных его следопытов, понимая, что, разыскав беглянку, он может найти и Тень. Потом Далиль пришел к выводу, что действия Абу Хасана слишком суматошны и бестолковы, что если беглецы до сих пор не пойманы, то наверняка их уже нет в пределах Монреаля и надо поискать в другом месте. Где? Он поразмыслил, куда бы мог повезти англичанку Тень. Однозначно к ее единоверцам, которые тогда еще стояли на подступах к Святому Граду. И, как оказалось, в своих рассуждениях Далиль был прав.
— Эта чужеземка много значила для тебя, Тень, — захихикал ассасин. — И, зарезав ее вместо тебя, я все же почти выполнил волю Синана. Ибо пусть я не убил твое тело, но я поразил тебя в самое сердце. Теперь ты познаешь, что такое боль и разочарование, какие познал и я, когда понял, что мой лучший ученик, которым я так гордился, оказался предателем. И я рад, что убил ее вместо тебя, потому что…
— Ты не убил ее, Далиль, — резко произнес Мартин, вновь приблизившись к клетке. — Она жива, и я сделаю все, чтобы она излечилась. А вот ты завтра умрешь, несчастный пожиратель гашиша. Тебя казнят, как обычно убивают неудачливых фидаи — посадят на кол. Умирать ты будешь долго и мучительно, под глумливые выкрики толпы. И никакая власть Синана не избавит тебя от страдания, а после смерти твоя душа не попадет в обещанный рай с гуриями, ибо ты так и не выполнил возложенное на тебя имамом поручение.
— Ненавижу тебя! — вдруг закричал Далиль. Он протянул руки сквозь перекладины клетки и едва не схватил Мартина, но тот вовремя увернулся. Тогда Далиль начал биться о клетку, кричать, дико завывать.
Охранники всполошились и, подскочив, стали древками копий избивать пленника, но он только еще больше вопил, на его губах выступила пена.
Мартин ушел. В глубине души ему стало стыдно, что он издевался над приговоренным к смерти. Он не ожидал, что Далиль так взбесится от его слов, ведь было известно, что люди Старца Горы легко претерпевают мучения и им не страшны никакие пытки. Далиль же, некогда сам прошедший выучку в Масиафе, похоже, был далеко не из таких смельчаков. Или это Мартин так задел его? На душе стало еще более скверно. Казалось, даже солнце светит тускло, настолько мрак заполонил его душу.
Джоанна по-прежнему спала — бледная, тихая, недвижимая. Вход в ее комнату охранял уже очнувшийся Эйрик, а Иосифа нигде не было видно.
— Он пошел навестить своих единоверцев в Вифлееме, — пояснил Эйрик. — Наш Иосиф надеется, что местные иудеи не ведают о его ссоре с Ашером бен Соломоном и не откажутся ему помочь. Все же нам надо уезжать отсюда. В Иерусалиме есть ученые хакимы, к которым следует отвезти Джоанну. Иосиф говорил, что близ водосборника Бифезды, в бывшей церкви Святой Анны, мусульмане открыли медресе, где обучают врачеванию. Да и госпитальеры там остались, а они толковые врачи, что ни говори.
Мартина заинтересовало известие о госпитальерах. Он знал, что даже Саладин с уважением относится к братьям ордена Святого Иоанна, которые не являются воинами, а занимаются только врачеванием. Когда Иерусалим еще не был отвоеван у крестоносцев, султан инкогнито побывал в госпитале этого ордена и был принят там как обычный паломник, его обхаживали и лечили так, что он проникся симпатией к братьям-лекарям. Поэтому после отвоевания города Саладин позволил некоторым госпитальерам остаться в Святом Граде, и среди них наверняка имеются священники.
После паузы Мартин сказал:
— Среди госпитальеров есть христианские служители, мне надо отвезти к ним Джоанну. Она попросила меня об этом, желая исповедоваться перед смертью.
— Э, вот о чем ты думаешь, парень! — Эйрик хлопнул поникшего приятеля по плечу. — Не смей. Наша англичаночка столько вынесла, что выдержит и это. И если мы прибудем в Бифезду к госпитальерам, нам лучше передать ее местным лекарям, нежели святошам. Какой от них толк? Клянусь своей удачей, которая меня никогда не оставляла!
