– Скорей! – закричала Анна. – Вперед! Но сама не тронулась с места, пока не увидела рядом Майсгрейва. При свете шипящих и гаснущих под дождем факелов он отбивался от нападающих. Потом вдруг склонился, и только теперь Анна увидела лежавшего лицом вниз Шепелявого Джека.
– Что с ним? – взволнованно спросила она. Филип выпрямился.
– Едем! Мы уже ничем не сможем ему помочь. Они прыгнули в седла и галопом понеслись вдоль стены к последним воротам. В воздухе засвистели стрелы, пускаемые наугад со стен в темноту. Анна услышала, как откуда-то прозвучал голос Фокенберга:
– Не стреляйте! С ними Анна! Хватайте их. В караульном помещении возле вторых ворот стражи спали мертвецким сном, не слыша поднявшегося вокруг шума, не видя вбежавших беглецов. Однако Деббич во избежание их возможного пробуждения добил лучников одного за другим. Фрэнк и Майсгрейв раскрутили ворот, опуская мост. Деббич выскочил во двор, где уже зазвенели мечи и слышались проклятья. Анна оставалась в седле. Рядом с ней отчаянно рубились с набегавшими лучниками Гарри и Оливер. Деббич тоже выхватил меч.
– Эй, псы, ну-ка, кто на меня!
Шел дождь, гася факелы. Рубились во мраке.
– Держите Анну! – ревел где-то Фокенберг. – Я велю всех казнить, если упустите девчонку!
Анна с тревогой оглянулась на мост. Казалось, он не
опустится никогда. Девушка вдруг почувствовала, как кто-то с силой тащит ее с лошади. Чьи-то жесткие руки принялись скручивать ее.
– Филип! – в отчаянье закричала девушка. Она вырывалась, кусалась, царапалась. Ей заломили локти, и сразу вслед за тем кто-то рухнул на нее, свалив на землю, но руки ее освободились. Воспользовавшись этим, она откатилась В сторону, выхватила кинжал и, когда рядом оказался чей-то темный силуэт, с силой погрузила его в живую плоть.
– Миледи!..
Человек рухнул перед ней на колени и стал заваливаться на бок.
Девушка похолодела.
– Сэр Хьюго!
Она склонилась над ним. Деббич тяжко хрипел. Анна подхватила его, попыталась поднять. Сквайр слабо застонал. Поблизости раздался сильный голос Майсгрейва:
– Леди Анна!
– Сюда! – крикнула девушка. Одним прыжком он оказался рядом, на ходу зарубив подбежавшего лучника.
– Скорей, миледи!
– Помогите сэру Хьюго.
Филип поднял Деббича, как ребенка. Гарри подвел Кумира, и Майсгрейв, перекинув раненого через холку, вскочил в седло.
В это время целый отряд вооруженных лучников показался у ворот. Где-то совсем рядом звучали команды Фокенберга:
– Они еще не успели опустить мост! Вперед! Анна вскочила в седло и вдруг с яростью пустила лошадь на подбегавших лучников.
– Назад, твари! Назад, если не хотите, чтобы великий граф Уорвик гирляндами развешал вас по стенам замка! Как смеете вы нападать на меня – вашу хозяйку и госпожу?
Анна сама удивилась, какой у нее сильный и звонкий голос, как грозно и властно он прозвучал. Лучники невольно замерли в нерешительности.
Однако сзади их подгонял Фокенберг:
– Если хоть один из вас ослушается, тот не увидит восхода солнца. Хватайте же ее! Помните, что она несовершеннолетняя, и власть принадлежит мне!
Впрочем, когда оторопевшие ратники кинулись вперед, было уже поздно. И хотя мост еще не коснулся противоположного берега рва, беглецы, пришпорив коней, пронеслись по нему и принудили их совершить головокружительный скачок во тьме.
Они не заметили, когда кончился дождь. Нахлестывая коней, они скакали через покрытое мраком пространство, стремясь оказаться как можно дальше от замка. И хотя перед побегом Анна с Деббичем основательно изрезали всю конскую упряжь, это не означало, что в замке не найти ни уздечек, ни седел. А Фокенберг сейчас в таком состоянии, что готов хоть пеший броситься в погоню. Анна оглянулась через плечо и подъехала к Майсгрейву.
– Как сэр Хьюго?
– Без сознания. Потерял много крови. Надо перевязать.
Анна вздохнула.
– Дотянем до леса. Нам бы только добраться до леса!
За все время они сделали лишь одну остановку, чтобы поудобней устроить Деббича, и теперь он сидел позади Маисгрейва, прикрученный к нему ремнями. Голова сэра Хьюго безжизненно свешивалась на плечо рыцаря.
Анна скакала впереди, указывая дорогу. Порой она оглядывалась на свой маленький отряд. Воины были без доспехов, и от отсыревшей одежды валил пар, кожаные подкольчужницы издавали резкий запах. Они миновали небольшое селение, откуда им вслед понесся собачий лай. Переправившись через Эйвон, отряд двигался в сторону древнего Арденского леса и замедлил ход, лишь, когда оказался под его густыми кронами.
В лесу было тихо. Между деревьев стелился густой молочно-белесый туман. Проехав немного по едва заметной тропе, Анна остановилась на небольшой поляне. Из пелены тумана выступил огромный древний дуб с могучим, расщепленным вверху стволом. Остановившись у его подножия, Анна соскочила с седла и достала из дупла дуба кожаную сумку.
– Здесь кое-что в дорогу, – торопливо объяснила дна. – Уложите сэра Хьюго, я перевяжу его.
Она опустилась на колени перед раненым. Филип расшнуровал его куртку, а Гарри посветил им зажженной валежиной, сырой и сильно дымившей.
При первом же взгляде на открывшуюся рану Майсгрейв понял, что она смертельна. Небольшое трехгранное отверстие располагалось близ сердца, к тому же явно было задето легкое, и при каждом свистящем вздохе выступавшая кровь стекала темной струйкой. Вся одежда на груди Деббича уже была пропитана ею.
Анна торопливо рвала полотно на бинты. Майсгрейв коснулся ее плеча.
– Не стоит, миледи. Ничто уже не поможет. Рука Анны замерла, глаза расширились. Закрыв ладонями лицо, она разрыдалась.
– Это я его убила! О Пречистая Дева, я убила единственного человека, который, не убоявшись гнева Фокенберга, оказал нам помощь! Где были мои глаза! Ведь если бы не он… Я бы ничего, ничего не смогла сделать для вас в одиночку. За мной все время следили… О, какая рана, какая страшная, глубокая рана! Откуда в моих руках взялось столько силы, чтобы так вонзить кинжал?..
Она зарыдала еще сильнее. Неожиданно раздался слабый голос раненого:
– Видно, такова воля Божья!
Все невольно замерли. Хьюго Деббич открыл глаза.
– Это не вы, миледи, это сам Господь направлял в тот миг вашу руку, чтобы покарать предателя.
Анна перестала плакать, лишь слабо всхлипнула:
– Что вы говорите, сэр? Хьюго Деббич не мигая, смотрел на нее.
– Вы лучшая из дома Невилей, миледи. Вам присущи доброта, великодушие и благородство. Вы смелы и прекрасны. Для меня великая честь, миледи, что в путь вы взяли имя Деббича. Может, это и к лучшему, что мне довелось пасть от вашей руки, так и не совершив того, что я замыслил.
